— Она мертва, — Банни подчеркнуто обращается к Джулиану, как будто он голыми руками задушил эту рыбку.
— Кто мертва? — спрашивает Труди.
— Одна из рыбок, — Джулиан комкает салфетку, кладет ее возле тарелки и уходит поговорить с менеджером.
Этот болван, он что, не знает, что сегодня канун Нового года? Не представляет, насколько они заняты? Менеджер мог бы просто послать его на хрен, но вместо этого, сияя ледяной улыбкой, заверяет Джулиана, что займется этой проблемой, и предлагает в качестве извинения по бокалу для всех сидящих за его столом. Потом по-корейски велит официанту отнести шесть бокалов шампанского (того, дешевого) тем, мать их, проклятым мудакам за двенадцатым столом.
Вот как бывает, когда ты знаком с шеф-поваром. Джулиан величественно восседает на своем стуле. Оперативное решение проблемы с дохлой рыбкой и шампанское за счет заведения, и все делают вид, будто не понимают, что шампанское — дешевка. И лишь Банни замечает, что рыбка по-прежнему в аквариуме. Она нашла покой возле расположенного неподалеку от них стола, за которым две парочки в красных бумажных колпаках слишком заняты тем, что подшучивают друг над дружкой, пуская в ход подарки от ресторана, чтобы обращать внимание на какую-то дохлую рыбку, значащую не больше, чем рябь на воде.
Для таких людей, как Банни и ее друзья, считающих себя людьми, уважающими культурные нормы, за исключением, разумеется, таких культурных норм, как женское обрезание (в топку тогда все эти исследования Маргарет Мид)[29], отказ от палочек в ресторане азиатской кухни был бы равносилен признанию в собственной провинциальности. Поскольку Альби ест в китайских ресторанах с тех пор, как научился пережевывать твердую пищу, палочками он орудует исключительно мастерски, подобно мажоретке, жонглирующей жезлами на уличном шествии; так и кажется, что эти палочки будут вращаться у Альби над головой в момент падения в его открытый рот очередной тигровой креветки. Джулиан, хотя и далеко не такой ловкий, как Альби, тоже не ударяет в грязь лицом, да и Труди с Эллиотом знают, что делают. Альби характеризует свое блюдо как феерическое и спрашивает, не хочет ли кто-нибудь отведать кусочек. Труди отвечает:
— Хочу, но при условии, что мне не придется предлагать тебе кусочек своего блюда, так как делиться я не собираюсь.
Эллиот говорит про свое блюдо:
— Совсем неплохо. — А Джулиан в ответ спрашивает:
— А что, я когда-нибудь давал тебе плохие советы?
То, что Лидия пользуется своими палочками, как шимпанзе веткой в качестве подсобного инструмента, не говорит о ее неспособности есть палочками. Скорее это говорит о том, что Лидия из тех, кто делает все очень тщательно. Труди спрашивает, ходили ли они на выставку Луизы Буржуа в Гуггенхайме.
— Пока нет, — отвечает Лидия, — но планируем. Я слышала, она изумительная. — На что Эллиот говорит, что до похода на выставку не думал, что она изумительная, он думал, что она неплохая, но переоцененная, и спрашивает, читал ли кто-нибудь из них Боланьо. Под «Боланьо» он имеет в виду роман «2666»[30].
Банни с палочками справляется не очень. Руки ее дрожат, а когда она пытается подцепить палочками что-нибудь из тарелки, резко вздрагивают. Шум в обеденном зале усилился, и назойливый гул перешел в какой-то неразличимый писк, который, кажется, поглощает все остальные звуки. Банни видит движения губ, но не слышит, как Лидия распространяется про одну свою подругу, ждущую тройню. Банни видит на лицах смех и изумление, а также то, как Труди театрально вздрагивает, когда произносит: «Боже милостивый. Мне и одного тогда хватило. Тройня? Да я бы покончила с собой». После этой реплики разговор, предварительно не замедляясь, моментально и полностью останавливается, как после ружейного выстрела, и в это мгновение, как будто проснувшись в автомобиле в ста с лишним милях от дома, Банни обнаруживает себя за столом на шестерых в «Красной обезьяне» и слышит, как Труди ей говорит:
29
Маргарет Мид (1901–1978) — американский антрополог. Получила всемирную известность благодаря исследованиям по социализации детей и подростков в Полинезии.