— Извините, — говорит Банни санитарке приглушенным голосом, — я не могу жить с соседкой.
Она не хочет, чтобы та женщина приняла это на свой счет, но даже в детстве, в доме с тремя спальнями, не ей, а Николь и Дон приходилось делить комнату. У Банни была собственная спальня.
Если не считать Альби (и за исключением того короткого периода, когда Стелла выехала из одной квартиры и еще не въехала в другую), у Банни никогда не было соседей по комнате, кроме соседки по комнате в первый год учебы в колледже. Баннина соседка по комнате была очень милой девушкой, приехавшей в надежде в следующем учебном году поселиться в своем так называемом сестринском доме, что стало открытием для Банни, которая думала, что сестринские дома, как и сами сестринства[32], разделили участь тех бюстгальтеров, что превращали нормальную грудь в грудь, напоминавшую по форме ядерную боеголовку.
Ни для той, ни для другой девушки это сожительство не было особенно счастливым, однако они вполне терпели друг друга, пока однажды вечером, пронаблюдав добрых десять минут, как Банни ищет и не может найти свою зажигалку — одноразовый «Бик», две штуки за доллар, то есть пустяк, — начинающая свой путь в сестринство девушка не заявила:
— Если бы ты была организованней, то не теряла бы своих вещей. Знала бы, где что лежит. По правде говоря, ума не приложу, как ты вообще что-то находишь в таком бардаке.
— Ты права, — ответила Банни и выдернула из своего письменного стола верхний выдвижной ящик, затем вывалила на пол все его содержимое, в том числе съеденный наполовину сникерс и пропавшую зажигалку. Для полного счастья Банни швырнула пустой теперь ящик через всю комнату. Хотя начинающая свой путь в сестринство девушка была в стороне от траектории полета ящика, она метнулась к двери, словно персонаж из мультика, несущийся напрямик к ближайшему выходу. После этого она побежала в службу размещения студентов, а Банни успокоилась на том, что несколько раз хорошенько лягнула ногой стену.
Банни направили в Службу психического здоровья студентов (сбылось ее желание), и, что еще лучше, ей позволили роскошь, доступную обычно лишь студентам последнего курса: одноместную комнату, то есть без соседки.
На грани полномасштабной истерики она говорит Шоне:
— Я не могу делить с кем-либо комнату. Мне необходима своя комната.
— Разве здесь похоже на гостиницу? — спрашивает Шона. — Это больница. В больнице не бывает одноместных комнат. Но вы не волнуйтесь. Вы и миссис Кортез отлично поладите. С ней никаких проблем. — Шона повышает голос. Возможно, у миссис Кортез плоховато со слухом. — Правда ведь, миссис Кортез? С вами никаких проблем. Миссис Кортез не говорит. Она умеет разговаривать. Просто не хочет. Она говорит тогда, когда ей надо что-то сказать. Правда ведь? Миссис Кортез, это ваша новая соседка. Не хотите ли поздороваться?
Все указывает на то, что миссис Кортез не только глуха, но и нема.
— Да все она слышит, — говорит Шона. — Она прекрасно слышит, когда звенит звонок на ужин. Правда ведь, миссис Кортез?
Даже Банни приходится признать, что если уж ей придется иметь соседку, то лучшей соседки, чем миссис Кортез, и пожелать нельзя.
На кровати рядом с РАЗРЕШЕННЫМИ вещами лежат две пижамы блеклого светло-голубого цвета, а также пара тапок-носков, тоже голубых, но еще более светлого оттенка. Пижамы сделаны из бумаги. Не из такой бумаги, как у блокнотов, а из такой бумаги, как у моющихся бумажных полотенец, используемых для протирания насухо кухонных поверхностей. На подушке лежит лист обычной бумаги, который не заметить так же трудно, как было бы трудно не заметить влажную от слез записку от девочки-подростка, в которой она объясняет, почему убежала из дома; записку от девочки, регулярно убегающей из дома, но каждый раз не дольше чем на несколько часов, ибо куда ей податься? Правда, это вовсе не записка, а распечатка таблицы под заголовком «Расписание занятий на неделю».
— Сейчас мы прекрасно устроимся, — говорит Шона. — Вот ваш шкаф.
Она открывает дверь изготовленного из ламинированной древесно-стружечной плиты шкафа какого-то неопределенного цвета. На штанге между двумя полками висят четыре пластмассовые вешалки.
32
Сестринские дома — это дома, где встречаются и даже живут вместе девушки — члены так называемых тайных университетских женских организаций. Сестринства (первоначально называвшиеся «женские общины») появились в 1851 г.