— Если вам понадобится больше вешалок, только скажите, — говорит Шона. — А это ваша тумбочка, в ней два ящика, чтобы класть нижнее белье, всякие там личные вещи и так далее.
Она показывает, как включать и выключать настольную лампу, после чего обе женщины идут в ванную комнату, где Шона раздвигает занавеску для душа.
— Это холодная, — постукивает она по правому крану, — а это горячая, хотя, если честно, она скорее теплая.
Затем санитарка переключает Баннино внимание на одну из расположенных бок о бок раковин:
— Вот это ваша раковина, а это ваша кружка.
Пластмассовая кружка выцвела от многократной мойки в посудомоечной машине. Шона берет миниатюрный тюбик зубной пасты и зубную щетку в целлофановой обертке. Обертку она снимает и сует себе в карман.
— Вообще мы за то, чтобы всякие гигиенические принадлежности хранились в ванной, но кое-кто у нас тут рассеянный. Насчет миссис Кортез не беспокойтесь. Она у нас не из тех, кто пользуется чужими зубными щетками.
Над раковиной висит зеркало, но не настоящее, а из листа то ли алюминия, то ли нержавеющей стали, а в шкафчике под раковиной — запасные рулоны туалетной бумаги.
Банни не горит желанием развешивать одежду, обустраиваться или хотя бы вымыть лицо и руки, чего, впрочем, она не смогла бы сделать, даже если бы захотела, так как Шона забыла выдать ей мыло и полотенца. Банни могла бы почистить зубы, но не делает и этого. Вместо этого отпихивает свои вещи в изножье кровати и садится с краю, словно у нее масса работы и она просто решила сделать в ней перерыв.
Ее кровать покрыта хлопчатобумажным одеялом с вафельным узором того цвета, к которому лучше всего подходит определение «песочно-бежевый». Матрас явно не более трех дюймов толщиной, и сквозь одеяло и простыни, которые при всем желании нельзя назвать белыми, Банни ощущает наматрасник из синтетической ткани, видимо для защиты от мочи, менструальной крови и вызванного страхами пота, или что там еще может вытекать из душевнобольных. Подушка того же типа, что подушки, выдаваемые в самолетах пассажирам экономкласса. В качестве подушки она бесполезна, но Банни все равно ее обнимает. За окном уже темно, и Банни сидит на краю постели так же неподвижно и тихо, как сидит на своей постели миссис Кортез; единственное отличие между ними — осанка. У Банни плечи опущены. В такой обстановке проходит время до звонка на ужин.
Миссис Кортез, прямая как шест, плечи расправлены, с высоко поднятой головой, ступает за Банни и как будто ее не видит, словно ко всему прочему миссис Кортез решила быть еще и слепой.
Нетайная вечеря
Прием пищи обязателен, однако Банни, не в силах встать в очередь к сумасшедшим, вьющуюся змеей по столовой, жмется к стенке с видом стороннего наблюдателя. Многие из больных, ожидающие своей очереди с выражением туповатой безмятежности людей, привыкших ужинать в шикарных ресторанах, одеты в бриджи и бейсболки, а также в бумажные пижамы, кто-то в светло-коричневые, кто-то в голубые. Один из мужчин, с длинными седыми волосами, надел плавки-трусы фирмы «Хейнс» поверх синих джинсов. Банни бросает взгляд на его ступни, так как ей любопытно, не натянул ли он поверх туфель носки, но он не носит туфель. Мужчина носит такие же, как у нее, тапки-носки, и Банни задумывается: раз она и Человек-трусы носят одинаковую обувь, то о чем это говорит?
Чем отличается кафетерий в психушке от кафетериев для нормальных людей, так это столовыми приборами. В кафетерии, предназначенном для психов, металлические только ложки. Ножи и вилки — пластмассовые. А тарелки и стаканы — из бумаги. Обитателей психиатрического отделения и близко не подпускают ни к каким стеклянным и острым предметам, и вообще к чему-либо, что можно расценить как острые предметы, включая шариковую ручку, которую забрали у Банни, а также ее ножницы для ногтей.
Когда Банни наконец получает свою порцию (ошметки вареного брокколи из подогревательного шкафа и безвкусные спагетти; еще предлагают тефтели, но Банни от них оказывается, зато берет две индивидуальные упаковки арахисового масла), свободных столов не осталось. Свободных стульев тоже немного. Банни не боится других сумасшедших. В этой психбольнице душевнобольных преступников не держат. Скорее уж, эти люди выглядят неспособными защитить самих себя, но Банни не хочется сидеть с ними рядом, потому что она не хочет быть одной из них. Однако надо же ей где-то сесть. С подносом в руках Банни обводит взглядом помещение и в итоге занимает свободный стул за столом на четверых, за которым сидят трое мужчин, склонив головы, как будто закемарили прямо во время трапезы. Банни кладет в рот металлической ложкой кружочек арахисового масла.