Банни старается не разглядывать Джоша слишком пристально.
— Да нет, — говорит она, — я просто отказалась от паксила и абилифая. Мне пропишут что-нибудь другое.
Авторитетно, как и подобает человеку ее профессии, а может, человеку, не раз и не два ложившемуся в психушку и из нее выходившему, Андреа предостерегает от употребления тразодона и сероквеля. Джош говорит, что его сажали на литий, когда он был здесь в предыдущий раз, и ничего хорошего он о нем сказать не может. Андреа сейчас на ламиктале, но она пока не поняла, эффективен он или нет, а Банни говорит:
— У меня есть кот. Дома. Джеффри.
Андреа заметно веселеет и спрашивает:
— У вас есть его фотография?
— Нет, но попрошу мужа ее принести.
На первой странице блокнота Банни пишет: «6) фотографию Джеффри».
Взглянув на Баннин список, Андреа спрашивает:
— А как насчет шоколада? Он здесь на вес золота.
Банни добавляет в список: «7) шоколад», затем, словно ей в голову приходит какая-то интересная идея, пишет: «8) блокноты; 9) фломастеры».
— А как насчет каких-нибудь журналов? — спрашивает Андреа. — «Пипл» там или «Гламур». Мы ведь здесь понятия не имеем, что происходит в… Извините, — спохватывается она, — меня редко навещают.
— Да все нормально, — отвечает Банни, — «Пипл» и «Гламур».
Потом спрашивает Джоша:
— Ну а вы бы что хотели?
Словно только что проснувшись или словно время застыло на минуту-другую, Джош говорит:
— Я? Когда я был ребенком, у меня был пес. Его сбила машина, а парень, его сбивший, даже не остановился.
Совершенно очевидно: душевные раны не заживают, и горе, пребывающее в оцепенении в медиальной височной доле мозга, только и ждет, чтобы вырваться наружу.
Была середина января, около полудня, и было чертовски холодно. Стелла шла по Шестой авеню и неподалеку от Четырнадцатой улицы приостановилась перед витриной секс-шопа, в которой три надувные девицы в белых сетчатых чулках и красных колпаках Санта-Клауса позировали возле розовой елки, украшенной мишурой и зажимами для сосков и увенчанной вместо звезды вибратором. Времени разглядывать витрину, однако, у Стеллы не было. Она опаздывала на встречу и потому в спешке не заметила широкую трещину в мостовой, в которой и застрял ее десятисантиметровый, с декоративными шипами каблук; Стелла упала лицом на мостовую.
— Не везет так не везет, — сказала мне Стелла, — шишка на лбу и царапина на колене. Ни один, даже самый паршивый, адвокат не возьмется за это дело. Нет чтоб хотя бы палец сломать!
Я посочувствовала ее невезучести. Одним из ее заветных желаний было засудить город. Затем спросила, не опоздала ли она на свою встречу.
— Не опоздала, однако Джон отослал меня домой. Не хотел, чтобы я там отсвечивала своими ранами. Чулки у меня были порваны, на голове черт знает что. — Стелла зевнула. — От переживаний чувствую себя истощенной. Хочу немного вздремнуть. Позвоню тебе попозже. Может, еще успеем где-нибудь поужинать.
— Сегодня не могу, — ответила я, — как насчет завтра?
— Идет, — ответила Стелла.
Пока она спала, из-за небольшой шишки на лбу произошло кровоизлияние в мозг, и Стелла умерла.
Я числилась ближайшей родственницей. Когда позвонил врач, я сказала «нет». Сказала «нет» так, как будто за этим последует вежливое «спасибо».
Однако за «нет» ничего не последовало.
Королева бала
Так, словно это происходит в школе, а Банни — новенькая, на которую, как на свою собственность, претендуют местные заводилы, Джош и Андреа подводят Банни к своему столу. Она еще не поняла, стоит ли из-за этого беспокоиться, но уже ясно, что ее приняли в круг избранных. На правах первой дамы Андреа представляет Банни Эвану и Жанетт. Эван — милый пузатик с редеющими рыжими волосами и покрасневшими веками человека, тяжело переносящего дни, когда в воздухе много пыльцы. Кроме того, покрасневшие веки бывают у тех, кто много плачет. Сидеть за одним столом с теми, кто пользуется авторитетом, для Эвана что-то вроде ступеньки вверх, пусть это и стол в дурдоме. В жизни Эван — младший преподаватель математики в средней школе, и у кого бы крыша не съехала с такой работой? Тот факт, что Эван — преподаватель, остается в памяти Банни, а вот его имя — нет. «Преподаватель», запоминает она. Жанетт — та самая Жанетт с раскуроченным лицом. Мужик с двухдневной щетиной и рельефной мускулатурой — Чэз. Чэз работает патрульным в Инвуде при Департаменте полиции Нью-Йорка.