— Извини, — говорит ей Андреа, — я должна была тебя предупредить. Лучше не хранить шоколад в шкафах. Некоторые из этих психов как нарки. Крали бы шоколад и из-под подушек, если бы это было возможно. — Это невозможно, так как пищу хранить в спальных помещениях НЕ РАЗРЕШЕНО, но Чэз объясняет Банни, как обмануть систему:
— Плитки шоколада плоские. Просто запихни плитку в пояс под юбку или в какой-нибудь журнал.
— А в комнате лучшее место спрятать шоколад — мешок для грязного белья, — добавляет Андреа. — Если кто-нибудь его там обнаружит, ему придется объяснять, зачем это он рылся в твоих грязных трусах.
Преподаватель краснеет, предположительно на слове «трусы», и оборачивается, чтобы посмотреть, что творится на столе у него за спиной.
— У раввина шоколадный торт, — подмечает Преподаватель.
Раввин — это тот самый голос в темноте, который каждую ночь выкрикивает «Твою ж мать!». Неизвестно, да и, честно говоря, всем наплевать, действительно ли раввин — раввин или просто какой-то мужик в ермолке. Предметом разговоров, да и зависти тоже является его кошерная пища. Даже для человека вроде Банни, явно не нимфоманки, пытающейся достичь палатального оргазма, здешняя пища, если выразиться одним словом, омерзительна; она бесполезна с точки зрения лечения больных анорексией, да и пациентам с депрессией от вида коктейльной вишни, которая при ближайшем рассмотрении оказывается бледно-зеленой виноградиной, покрашенной в красный цвет и кровоточащей на ванильный пудинг, лучше точно не становится.
Ждем дальше
И снова Банни ждет собаку. В этот раз о том, что собака сегодня не придет, сообщает Элла, высокая, нескладная медсестра с круглой головой.
— Лапуля, — говорит она, — думаю, собака сегодня не придет. Как насчет «Декоративно-прикладного искусства»?
Банни не хочет на «Декоративно-прикладное искусство». Помимо него, сегодня в расписании значатся «Пазлы» и «Литературное творчество». «Пазлы»? Банни достаточно подавлена и без «Пазлов», не говоря уж про «Литературное творчество».
Нейролептик
Незнакомая Банни медсестра ведет ее мимо комнат для занятий групповой терапией в конференц-зал, расположенный в самом конце коридора. Доктор Фитцджеральд сидит за овальным столом, сделанным из такой же ламинированной древесно-стружечной плиты, что и письменный стол в ее кабинете, однако здесь у стульев имеются подлокотники и мягкие подушки на сиденьях, как у стульев в ресторанах; кроме того, на столе стоит коробка с салфетками, напоминающая корзинку для хлеба. Рядом с доктором сидит мужчина, совершенно лысый, если не считать волос, растущих полукругом у него на затылке и напоминающих монашескую тонзуру. Впечатляют оттенки смысла, с которыми доктор Фитцджеральд представляет этого мужчину как доктора Гроссмана, заведующего отделением психиатрии: мол, да, он, конечно, заведующий отделением психиатрии, но на эту должность не тянет, и это она, доктор Фитцджеральд, по-хорошему должна быть заведующей отделением психиатрии. Однако не она занимает эту должность и потому вынуждена соблюдать субординацию независимо от того, насколько это несправедливо.
Доктор Гроссман заговаривает первым:
— Насколько я понимаю, вас не устраивает предложенный вам лекарственный протокол. Я прав?
— Банни опасается побочных эффектов, — вмешивается доктор Фитцджеральд. — Пожалуйста, объясните ей, что, каковы бы ни были побочные эффекты, по сравнению с… — она не заканчивает фразу, так как доктор Гроссман обрывает ее взглядом, в котором читается вопрос: «А вы не учитываете урологические последствия?»
С таким видом, будто он и Банни теперь сообщники и он умышленно выводит из игры свою коллегу, доктор Гроссман наклоняется в сторону Банни и говорит:
— Вы правы, побочные эффекты нельзя игнорировать. Для кого-то они приемлемы, для кого-то — нет.
Банни решает, что ей не за что ненавидеть доктора Гроссмана.
Доктор Фитцджеральд, похожая на маленькую девочку, робко тянущую руку во время урока, предлагает:
— Мы можем попробовать карбонат лития.
Неужели она думает, будто Банни не в курсе, что карбонат лития это попросту литий?
— А что, если мы откажемся от лекарственного протокола, по крайней мере на данный момент? Давайте рассмотрим другие варианты, — предлагает доктор Гроссман.