— Если это то, чего вы хотите, — говорит врач, — я договорюсь с доктором Гроссманом о приеме.
— Да нет же, — вносит ясность Банни, — я хочу домой, прямо сейчас.
— Банни, это невозможно, — говорит ей доктор Фитцджеральд. — Вы не можете просто взять и выписаться. Персонал отделения должен прийти к совместному мнению, что вы готовы к выписке. — Она объясняет, что, в отличие от любого другого отделения больницы, где пациенты могут вставать с постели и выходить наружу, даже если врачи делать этого не рекомендуют, в психушке другие правила; впрочем, доктор Фитцджеральд избегает слова «психушка», вместо него она употребляет термин «психиатрическое отделение», так как врачам запрещено говорить «психушка». Во всяком случае, перед психами.
Банни пытается постичь непостижимое.
— Вы хотите сказать, что можете держать меня здесь вечно?
— Это для вашего же блага, — отвечает доктор Фитцджеральд, — и таково законодательство.
Банни не может самостоятельно выписаться из психушки, потому что, ввиду ее нахождения в ней, она не считается нормальной. И Альби не может выписать ее отсюда, хотя он-то совершенно нормален, потому что теперь, когда она в больнице, больница несет юридическую ответственность за ее безопасность.
С большим сочувствием, чем она проявляла по отношению к Банни до сих пор, доктор Фитцджеральд говорит:
— Вы можете обратиться в суд, но до начала рассмотрения в нем может пройти много времени.
Банни сморкается в салфетку, затем этой же салфеткой вытирает глаза и повторяет:
— Я хочу домой.
— И мы хотим, чтобы вы отправились домой. Мы хотим, чтобы вы отправились туда как можно скорее. Но вы ничего не делаете, чтобы помочь себе. — Доктор Фитцджеральд берет ручку и принимается катать ее между пальцами. Ей не терпится вернуться к работе с бумагами. — Вы отказываетесь от курса медикаментозного лечения, вы ни разу не ходили на терапию, и вы не принимаете участия в Занятиях.
— Я ходила на «Декоративно-прикладное искусство», а теперь хожу на «Литературное творчество», — говорит в ответ Банни.
— Вы были на «Декоративно-прикладном искусстве» один раз, а занятия «Литературным творчеством» идут по часу три раза в неделю. Что вы делаете с остальным временем?
— Жду собаку, — отвечает Банни, — и пишу. Подхожу к этому занятию творчески, — добавляет она.
— Одна? Сами по себе? — Доктор Фитцджеральд издает звук, похожий на птичий. — Как вы можете рассчитывать на поправку, если отгородились от всех в каком-то углу? Банни, если вы что-то там и пишете, проблему это не решает.
Сестры-близнецы Делман были новичками в моей школе. У них были чрезвычайно пухлые щеки и короткие каштановые волосы. Однояйцевые близнецы и так безумно прикольны, но эти были еще прикольнее благодаря сходству с моей хомячкой по имени Моя радость. Мне не терпелось ее с ними познакомить. Когда сестры Делман пришли ко мне в дом, я показала их маме и спросила: «Правда, они очень похожи на Мою радость?» Дело было в пухлых щеках. Когда Моя радость грызла семечки подсолнечника, закладывая их за обе щеки, щеки распухали. Кроме того, у нее и у сестер волосы были одинакового оттенка каштанового цвета. Мое замечание, по-моему, было огромным комплиментом, потому что никого милее Моей радости я не видала. Мама, однако, сухо возразила мне в том плане, что я сказала что-то, чего не должна была говорить, что, по маминому мнению, да и по моему мнению тоже, случалось слишком часто.
Потом был мой день рождения. Задув свечи на торте, который мама порезала на десять кусков, чтобы затем разложить их по бумажным тарелкам, я открыла подарки. Из опыта прошлых дней рождения я знала, что большинство подарков окажутся не тем, чего я хотела, но меня приучили притворяться, что я им ужасно рада, и потому я притворилась, что кукла Скиппер[42] — именно то, чего я желала больше всего на свете. Но когда я открыла коробку со второй куклой, притворяться мне уже было не надо. Две куклы Скиппер — совсем не то же самое, что одна кукла Скиппер. Две куклы Скиппер были уже близнецами. Как близнецы Делман.
Два дня спустя Моя радость распорола себе брюшко об острый край бегового колеса.
До начала лета, когда сестры Делман уехали в детский лагерь, они занимали два первых места в списке моих лучших друзей; я отметила их у себя как 1) А и 1) Б, потому что разве могла я выбрать, кто из них лучше? До самого второго семестра первого курса в колледже список моих лучших друзей был подвижным, словно ртуть, радикально порой меняясь за считаные минуты.