— Конечно же, ваш сын вас вспомнит. И ваша дочь будет так счастлива, что вы дома. Это будет чудесно, обещаю.
— Полегче, Кэролин, — вмешивается Чэз, — что за фигня. Вы не должны раздавать обещания, потому что кто его, на хрен, знает, что там произойдет.
Возможно, он говорит, исходя из своего полицейского опыта, а может, он всегда знал про опасность, таящуюся в завышенных ожиданиях и подорванном доверии.
— В данный момент, — говорит он Эдварду, — ты можешь только скрестить пальцы и надеяться на лучшее.
В отношении себя Чэз не питает надежд на лучшее, поскольку, когда он отсюда выберется, будет перебирать бумажки вплоть до выхода на пенсию.
Кэролин сверяется с планшетом, перелистывая страницы в поисках подсказки.
— Ну ладно, — говорит она, — поговорим о том, каким приятным делом мы в первую очередь займемся, когда вернемся домой. Чем-нибудь по-настоящему приятным. В качестве десерта.
Жанетт говорит, что первое, что она хочет сделать, — педикюр. На «Красоте и уходе за телом» педикюр не делают, хотя ногти на ногах стригут.
Эдвард вытирает глаза и говорит:
— Мои дети. Все, чего я хочу, это их обнять.
Полная девушка предвкушает встречу со своей игровой консолью.
Первое, что собирается сделать, вернувшись домой, Хауи, это пригласить Пэм в ресторан поужинать лобстерами.
— Пэм — моя подруга. Она спасла мне жизнь, — говорит он Кэролин, — если бы не она, меня бы здесь не было.
Это звучит умышленно двусмысленно: «здесь» в смысле «на этом свете» и «здесь» в смысле «в сумасшедшем доме». Все, кто посещает «Когнитивно-поведенческую терапию (БДР)», включая Кэролин, уже слышали историю Хауи и Пэм, причем не один раз. Эту историю и интересной-то не назовешь, по крайней мере в изложении Хауи. Даже если в ней есть некие эмоциональные глубины, она все равно жмется к поверхности, как ряска в пруду, характеры — плоские, и если и появляется в ней что-то юмористичное, то случайно. Лишь Банни, которая на данный момент слышала эту историю не меньше девяти раз, хочется послушать ее снова. Что Банни в этой истории нравится, так это различия между ее старыми и новыми версиями; то, как она меняется при каждом пересказе. Разумеется, все слышали про то, как Пэм мчалась в дом Хауи, чтобы удержать его от самоубийства, однако в этой последней итерации Хауи добавляет новую деталь:
— В одних шлепанцах. Бежала по морозу всю дорогу до моего дома в одних шлепанцах.
Банни нравятся эти «шлепанцы»; она ими воспользуется.
Еще одна девушка, которая, как и полная девушка, посещает «Групповую терапию для пациентов с расстройствами пищевого поведения» (правда, она похожа на скелет), говорит, что первое приятное дело, которым она хочет заняться дома, это побаловать себя клизмой.
— Неплохо, — говорит Кэролин, — очень неплохо.
Как же так, удивляется про себя Банни, Кэролин не знает, что, когда пациент с анорексией мечтает о клизме, это не «неплохо», это попросту скверно. И еще ей интересно, не болит ли у Кэролин лицо от изометрической нагрузки, вызванной необходимостью удерживать на лице эту широченную пустую улыбку.
— А вы, Банни? Чем приятным вы в первую очередь займетесь, оказавшись дома?
— Не знаю, — отвечает Банни.
— Ну пожалуйста, — уговаривает Кэролин, — подумайте о чем-нибудь хорошем.
— Не могу. Мне правда ничего не приходит в голову.
— Ну должно же быть что-то. Чем вы больше всего любите заниматься дома?
— Читать.
— Да нет же, я имею в виду что-нибудь по-настоящему веселое, — настаивает Кэролин, — типа поездки на пляж или на пикник.
Банни умалчивает про свое отвращение к песку, зато не удерживается от вопроса:
— А разве январь уже закончился?
Кэролин объясняет, что она не имела в виду буквально ехать на пляж или на пикник, но что-нибудь в этом духе.
— Вы катаетесь на лыжах? Или предвкушаете, как Хауи, вкусный ужин в ресторане с друзьями?