Альби эхом-вопросом повторяет слова доктора Гроссмана: «С активным суицидальным мышлением?» Неясно, то ли Альби хочет утешить жену, то ли ждет, чтобы она утешила его. Так или иначе, жизни в Банни сейчас не больше, чем в сосульке перед таянием.
— Банни, — голос доктора Гроссмана производит эффект щелчка пальцев гипнотизера, — вы должны сосредоточиться.
Вот доктор Фитцджеральд, кажется, сосредотачиваться не собирается. Она рассеянно рисует трехмерные кубики, схематичных человечков и цветы — возможно, тюльпаны — на полях своей записной книжки.
Доктор Гроссман скептически относится к сообщениям о полном излечении после одного-единственного сеанса:
— Обычный курс длится двенадцать сеансов, по три раза в неделю в течение четырех недель. Иногда требуется больше. До тридцати шести сеансов.
До начала курса лечения, если, конечно, он будет назначен, Банни надо пройти тщательный медицинский осмотр. Потом придется подождать наличия свободного времени в расписании сеансов. «Самое большее — несколько дней», — говорит доктор Гроссман, достает из нагрудного кармана шариковую ручку и, нажав на ее кнопку, вручает Банни вместе с бланком согласия пациента.
Притом что человек, запертый в психушке, не может ее покинуть, пока его не выпишут врачи, этот же человек, видимо, достаточно нормален, чтобы давать письменное согласие на применение к нему электросудорожной терапии.
— Ты уверена, что хочешь этого? — спрашивает Альби, и Банни отвечает вопросом на вопрос:
— А какой у меня выбор?
— Абилифай, — включается в разговор доктор Фитцджеральд, — абилифай и паксил. — И Банни допускает мысль, что доктор Фитцджеральд действительно заботит ее благополучие; возможно, она знает, что ЭСТ не так эффективна и безвредна, как утверждает доктор Гроссман. Есть ли в этой мысли здравое зерно? Оно могло бы там быть, но его нет. Выражение на лице доктора Фитцджеральд красноречивее любых слов: она не испытывает никакого уважения к таким, как Банни, — эмоционально хрупким и психически нездоровым, — а также, вероятно, к толстым, асексуальным и умственно отсталым.
Поэтому Банни спрашивает:
— Какое сегодня число?
На стадии замысла
До начала занятий «Литературным творчеством» еще несколько часов; Банни сидит на скамейке перед Расписанием занятий и притворяется, что планирует свою неделю, фиксирует свои планы на бумаге. Блокнот открыт на том месте, где она закончила вчера вечером. На его полях Банни накануне сделала пометку: «Побольше про Стеллу», но теперь ее перечеркивает. Ей удается почти закончить параграф, когда ее прерывает Хауи.
— Не возражаешь, если я присоседюсь? — спрашивает.
— А если и возражаю, что толку?
— Хорошая шутка, — говорит Хауи.
Банни невольно восхищается мастерским умением Хауи игнорировать неприятие, его невозмутимой реакцией на оскорбления. Это навык выживания. Хауи напоминает одно животное, названия которого Банни вспомнить не может, но которое она в состоянии смутно себе представить; так вот, это животное прикидывается мертвым, чтобы дурачить хищников, не любящих падаль и предпочитающих самостоятельно убивать тех, кем собираются поужинать.
— Я много работаю над своим романом, — продолжает Хауи.
— И как он продвигается? — спрашивает Банни, как будто ей это неизвестно.
Помимо сеансов «Групповой терапии», которые Хауи посещает с регулярностью и серьезностью послушника, он никогда не пропускает «Группу хорового пения» и «Литературное творчество». Вообще-то Хауи до сих пор ничего не написал, однако на «Литературном творчестве» он подробно распространяется о своем романе, действие которого происходит в «обстановке, похожей на эту». Роман Хауи пока что «на стадии замысла». Он неспособен перенести свои мысли на бумагу, поэтому жалуется Банни, что идеи для сюжета, которые даются на «Литературном творчестве», достигают эффекта, противоположного тому, на который рассчитаны. По словам ведущего «Литературное творчество» соцработника, который вовсе не соцработник, а студент магистратуры изящных искусств Нью-Йоркского университета, идеи для сюжета призваны стимулировать творческий процесс, однако Хауи утверждает, что они слишком туманны.
— Обувная коробка. Кого способна вдохновить обувная коробка? Нет в ней ничего творческого. Кто считает, что в обувной коробке есть что-то творческое?
— Зависит от того, что в ней, — отвечает Банни, и это, по-видимому, шокирует Хауи, будто ему надавали пощечин без всякой причины. Он сидит надутый, пока молчание между ними не становится для него невыносимым.