Время шло мимо, ускользало, накатывало, скручивалось, сжималось в точку и снова разлеталось ослепительным взрывом в голове, галактике, вселенной…
– Так какого ты рода, вахлак?
Волод пошевелил головой, он лежал на спине на чем-то мягком и удобном. Слова адресованы явно не ему, а голос определенно ичановский.
– Очнулся? Ну, ты, стив тебя в печень, артист! Чуть кисть мне не пропахал! Ты чего так завелся?
Волод стал подниматься, голова была тяжелая от наполнявшей ее боли, руки слушались не охотно.
– Ты прости, не поспел я за этим тягловым сыном! Змеей мимо меня проскользнул. Только я его прихватить хотел, как он тебе кистенем по затылку.
Следопыт помог Володу сесть. Подложил под спину дорожный мешок.
– Прости, меня, Волод, – Ичан впервые назвал Архитектора по имени, – собирались на «раздор» брать бродягу, а получилось на «живца»…
Следопыт поднес к губам Волода свою флягу – на Волода пахнуло хлебным и дрожжевым, зажмурившись, он сделал глоток – питье горьковатое, но на удивление вкусное, небо приятно кольнуло игристыми пузырьками, и в голове слегка прояснилось.
Еле-еле ворочая глазными яблоками, Волод посмотрел на Ичана.
– Пирамидник, проклятый…
– Эко сильно он тебя приложил все-таки… – крякнул Ичан, – ум за разум вышиб… Это же для раздору я! Для раздору, понятно? Чтоб нам пошуметь сильно, да потом чтоб ты меня вырубил, а я тишком от костра отполз бы и степняка прихватил, как он на тебя один на один выйдет. Помнишь?
Мыслей в голову к Володу не приходило никаких кроме одной.
– Не пирамидник?
Следопыт не ответил, подбросил аккуратно кизяка в костер, да вытащил из углей накаленный докрасна кривой степняков ножик.
– Вон он сидит, пардус дикий, зубы скалит. Ничего сейчас заговорит, как своей же тепленькой стали испробует… Говори, вахлак, как зовут и какого роду!
Спеленутый по всему телу по самые ступни тощий степняк забился как рыба, взвизгнул:
– Я рода Узгерд, племя Дураха, Джилька зовут.
– Джилька, значит, ага. И почему ты, Джилька, за нами следил? Напал зачем, а?
– Я, погоныш, тяглов чужих пасу на Брылене и Скугоре…
– Ну…
– Надоело бедовать, бойчак хочу быть…
– Ишь ты, бойчак! Да кто тебя доходягу бойчаком возьмет!
– Грейт возьмет. Ему много-много бойчаков нужно, он всю Степь себе забрать хочет, большую силу собирает. Десятник сказал – добудь снарядку и оружье, да трех тяглов боевых, тогда возьму в свой десяток.
– Так ты значит, нами решил поживиться! Ну, ты вахлак, наглый! Не мог по зубам добычу найти?
– Я Стивену гостинец принес, а тут вы городские недотыки подъезжаете, я и подумал, что это мне от Милостивца подарочек. А вы, горожаги, плохие враги оказались…
Ичан хохотнул.
– Слышь, Волод, враги-то мы с тобой оказывается никудышные! Забраковал нас героический вахлак Джилька из племени Дураха.
Волод сидел, придерживая мутную голову ладонью. Одуряющая боль гнездилась на затылке, и время от времени накатывала на виски и темя.
– Спроси с кем Грейт воевать собрался… – голос у Волода был слабый и осторожный, словно он боялся вспугнуть эту самую засевшую в голове боль.
– Слышал, вахлак? С кем воевать надумали?
Вахлак заулыбался глупости городских недотыкомок.
– С Городом ясное дело! С кем же еще! Всех остальных Грейт под себя подмял уже.
Остаток ночи путники провели спокойно. Волод напился походных лекарств и уснул как убитый. Ичан вполглаза дремал, приглядывая за Джилькой. Но тот вел себя смирно, удрать не пытался и устроившись поудобнее, насколько позволяли веревки, знай храпел себе во все дыры.
На утро голова Волода пришла в норму. Ичан сварганил завтрак. Джильку развязали, и он долго с кряхтением и стонами разминал затекшее тело.
– Чего с вахлаком делать будем? – спросил Ичан.
– Пинка ему под зад и пусть катится.
– Пинка… – загоготал Ичан, – это мы с удовольствием.
Джилька посмотрел осуждающе на ичановы ноги.
– Сначала поесть бы дали попить… А то прямо злее злого татаура.
– Нет, ну наглый, а! – восхищенно воскликнул Ичан, – Ладно садись, лопай.
Но полопать Джильке не дали.
– Похоже к нам еще гости. – сказал Волод, и подтянул к себе самострел.
– Степняки. Семеро. – Ичан поглядел в подзор на приближающихся кочевников. – А! Да это же мои старые знакомые. Глузги. По сбруе узнаю – нагрудник с пахвой, чепрак с бахромой… И сабли. У всех степняков, слышь, сабли, гнуткие, что твой хлыст, но таких гибких клинков ни у кого нету. Сталь у них особым секретным способом закаляют. Бывал я у них в племени и галмана их хорошо знаю. С глузгами я разберусь. Ты чего заерзал, вахлак?