Проявлять строптивость в этом случае счел неуместным. Подхожу и говорю:
- Слушаю тебя Ахой-медведь.
Он теребит длинную, доходящую до впалого живота бороду и пока молчит. Я терпеливо жду, пока самый старший в племени решит что-нибудь. Наконец, он посмотрел на меня и заговорил:
- Скажи, Лоло...
Наверняка он знает, чего от меня хочет, а то, что вопрос ему сформулировать трудно, для меня уже стало очевидным.
- Я отвечу тебе Ахой. Что мне сказать?
Мне почудилось, будто слышу, как у него мозги скрипят.
- С тобой говорят духи?
Что ему ответить? Нет - не скажешь, ибо вопросов потом еще больше будет. Попробую согласиться.
- Да, Ахой. Они говорят со мной.
Шаман кивнул и отправился восвояси. Я так и не понял рад он или напротив - огорчился.
К появлению охотников мы израсходовали весь запас глины и успели еще столько же принести. Четыре чашки и две тарелки сохли на камнях чуть дальше того места, что облюбовали соплеменники.
Вернулись мужчины чуть позже, чем обычно. Той загарпунил двухметрового сома, и притащить к стойбищу его, наверное, было не просто.
Я, конечно, обрадовался, что сегодня смогу испытать казанок в деле.
Пока взрослые потрошили рыбину, я развел в яме костерок, принес в казанке воду и поставил его на огонь.
На мою просьбу порезать небольшую рыбку Таша отмахнулась. Это сделала Саша. Она пошла со мной к огоньку и смотрела, как варится рыба. Ну, а варилась она недолго. Едва ее глаза побелели, как я заранее приготовленными рогульками вынул казанок из огня. Он не треснул!
Наколов палочкой кусочек, выложил на лопуховый лист. Предложил Саша попробовать.
Взяв в руки лист с рыбой, она подула на нее и немного откусила от угощения. С диким визгом, еще прихрамывая, нарушив главное правило, побежала к чуму. Удивился не только я. Все тут же бросили заниматься делом. А Саша тычет лист то Тиса, то Таша, то Тука. Наконец, Той все это представление прекратил, забрав у Саша рыбу, особо не раздумывая, отправил ее в рот.
Прожевав и выплюнув кости, он зацокал языком и вынес вердикт:
- Хорошо, дай еще!
Мы варили рыбу до ночи. Пока Луну не затянуло тучками.
Глава 2
Открываю глаза и понимаю, что-то произошло: в чуме никого нет! Почему никто не разбудил и где сейчас соплеменники?
Отверстие дымохода открыто, столб солнечного света наполнен пылинками. В очаге потрескивает сосновое полено.
"Кто-то же его положил туда?"
Сердце успокаивается.
Выхожу наружу и вижу соплеменников, ожидающих меня(!), и в этом нет никаких сомнений: Той-копье и Лим-камень сидят на земле в метрах пяти лицами к чуму; сразу за ними остальные мужчины племени, чуть дальше за спинами охотников - женщины и дети.
Взгляды у соплеменников обычные, без тревоги и ожидания, ни осуждающе и ни с надеждой, без любопытства. Только у Таша и Лило, пристроившейся у ее ног - с обожанием.
Той берет в руки казанок и поднимается. За ним и Лим встает с земли. У него в руках мои камни. Молча, проходят мимо и направляются к лесу.
"Ну, если ушли с моими вещами, то мне нужно идти за ними", - приходит мысль. Так и делаю.
Подходим к жилищу шамана. Они оставляют у входа вещи и так же, не говоря ни слова, уходят к стойбищу.
Понимаю, что с Ахоем что-то случилось и меня назначили новым шаманом. Пока не знаю радоваться или огорчаться. В первый раз вижу его жилище так близко. Устройство лишь только по принципу сооружения похоже на чумы. Если те можно разобрать и перенести на другое место, то навес над выкопанной в холмике ямой размерами, где то два на три метра, вряд ли.
По краям ямы строители этого дома вбили в землю метровые колышки и между ними пропустили тонкие ветки лещины. Слева рельеф холма понижается, поэтому правая стена получилась чуть выше и деревянная крыша покрытая камышом имеет небольшой наклон.
Дымоход сделан просто: сломали часть перекрытия, и положили два поленца у отверстия, чтобы крышка, сплетенная из ивняка, не закрывала его наглухо. Тут же лежит кусок гранита. Наверное, для того, чтобы придавливать крышку на случай ветреной погоды.
Внутри все обустроено, как и в чуме соплеменников. В очаге еще краснеют угли. Пол устлан шкурами. У стены стоят копье, острога и сверток какой-то лежит.
Разворачиваю выдубленную шкурку и при виде рубила, скребков, проколок и шовного материала из сухожилий животных, провощенных и свернутых в аккуратные колечки, радуюсь. На фигурки животных вылепленных из глины смотрю с улыбкой: "Кто- то же додумался вылепить, а сделать горшок, увы, нет".
Чуть позже обнаружил склад из кремневых окатышей, костей и рогов животных, выдубленных шкурок с мехом и просто кожаных кусочков, кусков соли и воска(!).
Кусок чистого воска размером с голову ребенка обрадовал больше всего. Применить настоящий воск можно и в быту и в медицинских целях. В прошлой жизни такого не найдешь. Пасечники в вощину обычно добавляют парафин.
Вытащил из жилища все вещи наружу. Вынес подальше объедки в виде рыбьих костей, ореховой шелухи и прочего мусора. Как смог выбил и вытрусил пыль из шкур.
Решил сходить к реке казанок вымыть и забрать вчерашние поделки. Поднимаюсь на дюну, а в стойбище никого нет. У подножия уже куча глины мокнет...
***
Пока заселялся, время текло незаметно. Еще за землянкой обнаружил навес, под ним ветки, колоды...
Собрался какую-то часть из запасов хвороста занести в дом. Когда разбирал, заметил еще один сверток. В старую с проплешинами шкуру обернуты древки для копий и заготовки поменьше. Вот разбирая все это добро, слышу голос Таша:
- Лоло!
Выхожу к ней. Мать стоит в метрах пяти и ближе, чувствую, не подойдет. Наверное, суеверия какие-то. Едва увидела меня, положила на землю рыбину и убежала.
Смотрю ей в след и замечаю на небе звезды, хоть вокруг еще и не темно. Думаю, что пару часов сумерки продержатся.
Поскреб рыбу кремневой пластинкой, выпотрошил. Руки в крови, да и рыбу помыть не мешало бы. Пошел к речке. На всякий случай стойбище обхожу стороной.
Вышел на бережок к камням и вижу на них горшки, тарелки...
"Когда? Как? Кто показал?!"
А тут и гадать не о чем. Лило и Тошо все видели и даже сами пробовали лепить. Вопрос в другом - как столь неразговорчивые соплеменники смогли расспросить детей, все для себя уяснить и повторить то, что увидели первый раз вчера?
Вспоминаю, с какой легкостью женщины приняли сбор лопуха и компресс для Саша и понимаю, что удивляться тут нечему. Достаточно показать, если сочтут полезным - повторят.
"Старый дурак! Даже обезьяны учатся друг у друга - обезьянничают. А ты в людях усомнился", - улыбаюсь. Приятно не только чувствовать, но и быть молодым!
Положил рыбку на бережок и медленно вхожу в воду. Холодная! Но телу Лоло привычно. Вспоминаю, как когда-то в двадцатиградусную морскую заходил, поеживаясь, задерживая дыхание, а тут просто иду и с удовольствием ныряю.
Лег на спину, смотрю в серое небо. Слова благодарности Всевышнему вырвались сами:
- Спасибо, Господи!
***
Все как в прошлой жизни: вроде уже и в сон клонило, а впустишь мысли и все - сна ни в одном глазу.
Подумалось о шамане. Куда он пропал? Узнал, что я в отличие от него действительно слышу духов и ушел умирать в лес? Скорее всего, так.
Подбросил хворост в очаг и взял небольшую, сантиметров тридцать длиной ветку. Обратил на нее внимание, когда разбирал наследство Ахойя. Структура дерева показалась не такой, как у других заготовок. Концы рубилом тесанные, но не размочаленные, как на других деревяшках.