Кроме шуток
Глава 1
Гордый ирландец Чарльз Хэмиш О'Фаррел так давно превратился в Чака Фара, что уже и не помнил себя прежнего. Вернее сказать, не давал самому себе вспомнить того самого Чарли, который совсем юным покинул отцовский дом в Лимерике, почти сбежал оттуда, поступил на службу констеблем в Скотленд-Ярд и раз в неделю писал письма матушке, и они непременно заканчивались словами "Дорогая миссис О'Фаррел, прошу вас именем всех святых не волноваться за меня - я молюсь ежедневно и вовремя ложусь спать". Обычаи верных ирландских католиков были непоколебимы и незыблемы. Чак Фар был из совсем другого теста, и если бы почтенная миссис О'Фаррел узнала, что этот тип и ее дорогой сынок - один и тот же человек, удар хватил бы ее во второй раз. Накануне вечером он снова забыл задернуть шторы, и теперь солнечный луч - острей лезвия опасной бритвы - проникал, казалось, в самую глубину черепной коробки. Чак болезненно поморщился. Кто, интересно, придумал, что в Лондоне вовсе не бывает солнца. В утра вроде этого Чак начинал мечтать жить где-нибудь за полярным кругом, где полгода солнце не восходит вовсе. Молодого констебля Чарли О'Фаррела матушка в каждом новом письме очень просила навещать хотя бы иногда тетушек Мюрриэль и Эйлин, живших тогда в районе Харроу графства Миддлтон. Неближний свет, особенно для того, кто не может позволить себе разъезжать на кэбе, когда вздумается, но Чарли прилежно выполнял материнскую просьбу. И Эйлин, и Мюрриэль - похожие, словно близнецы, одинаково опрятные и помнящие еще времена "Доброй Старой Англии" и королеву Викторию "еще совсем девочкой" - всегда очень наставительно рассказывали Чарли, как на самом деле должен вести себя настоящий джентльмен. Из их слов следовало, что в нынешние времена этим гордым словом мало кого можно было назвать - разве что герцога Альберта. И герцог Альберт, и Эйлин с Мюрриэль уже давно упокоились с миром, а Чак Фар не был ни джентльменом, ни герцогом, ни даже констеблем больше. И вынужден был почти каждое утро бороться с солнечными лучами и собственным отчаянно сопротивляющимся жизни телом. Он жил в меблированных комнатах , окнами выходящих на оживленную улицу. Порой даже удары капель дождя по брусчатке казались Чаку громче револьверных выстрелов, что уж говорить о цокоте сотни лошадиных копыт, скрипе сотни колес экипажей и - конечно - бесконечных человеческих голосов. Для своей профессии Чак обладал прекрасным свойством - необычайно острым слухом. Но в такие утра, как сегодня, он все бы отдал за возможность родиться заново слепо-глухонемым. - Мистер Фар! Чак даже не вздрогнул, словно знал, что крик прозвучит, еще до того, как оравший с улицы успел открыть рот. - Мистер Фар! Черт бы его побрал, кто бы он ни был. Чак точно знал, человек с нормальным слухом едва ли различил бы этот жалкий вопль сквозь закрытые окна и шум улицы, но кричавший точно знал, что уж Чак-то его услышит. Жаль, в обратную сторону эта связь не работала. Фар не мог выкрикнуть "Убирайся к черту!" в ответ. - Ми-стер-Фар! - казалось, кричавший готов был вот-вот сорвать голос, но рассчитывать на это не приходилось. Матушка всегда говорила - если уж не везет с утра, так во всем, и лучше иногда просто не вылезать из-под одеяла. Чак встал и, чуть пошатываясь, побрел к окну. По пути он успел заметить, что накануне не только забыл задернуть шторы, но даже снять жилет и рубашку. Сейчас это было как раз кстати. Он уперся руками в подоконник, словно готов был рухнуть на пол от истощения. Несколько шагов от кровати до окна отняли все силы, что не отняло похмелье. Чак дернул щеколду. - Мис... - Да замолчишь ты? - Чак окинул взглядом улицу. Тот, кто стоял под окнами, его интересовал мало. Сейчас главное, чтобы никто из прохожих не подумал ничего дурного. Мало ли кто из них однажды решит обратиться за помощью к Чаку Фару, частному детективу. - Мистер Фар? - Чак махнул рукой полицейскому, заинтересованно взиравшему в их сторону, и наконец обратил свое внимание на того, кто так упорно прямо с утра словесно мочился на его репутацию. - Нил, черт тебя дери,- мрачно констатировал Фар. Нил воодушевленно закивал. Вообще-то Нельсон Шмитт был совсем неплохим парнем. Вернее - был бы, если бы не был таким чокнутым. Как успел узнать Чак, Нил приехал из Берлина вместе с труппой каких-то актеров-неудачников, а когда те уехали гастролировать дальше, отстал от поезда и остался в Лондоне. Откровенно говоря, это была одна из самых правдоподобных версий появления Нила в Англии. Чак слышал и другие - куда более увлекательные. И по сути он даже не был до конца уверен, родился ли Нил где-то за границей, а не в одном из ближайших пригородов Лондона. Да и фамилия Шмитт была слишком уж похожей на выдумку. С тем же успехом у Нила могло вообще не быть фамилии. Нил Шмитт никогда, кажется, не задумывался над тем, где будет ночевать каждую следующую ночь. Он не боялся замерзнуть зимой или стать очередной жертвой убийцы-маньяка темными ноябрьскими ночами. Он словно всегда точно знал, что либо сердобольные незнакомцы откроют перед ним двери, либо в парке окажется лишняя скамья и совсем немного порванная газета. Таких, как он, называли бы баловнями фортуны, если бы не выходило в итоге, что им достаются скорее не дары судьбы, а ее утешительные подачки. - Поднимайся. - Чак был уверен, что квартирная хозяйка - мисс Девенпорт, справившая, кажется, свой столетний юбилей, - не слышала воплей с улицы, да и звонок в дверь едва ли расслышит. Потому выходило, что спускаться вниз со второго этажа Фару придется самому. Он поискал взглядом свои ботинки - не рискнет же он показаться на глаза к почтенной старой леди в одних носках. Нил появился в комнате так внезапно, словно Чак отключился на некоторое время и упустил те минуты, которые понадобились гостю, чтобы подняться по лестнице. - Плоховато выглядите, мистер Фар,- заявил Нил с порога, и Чак поморщился, как от назойливого солнечного света. Немецкая честность граничила с поистине английской бестактностью. - Пришлось работать всю ночь,- ответил он, всем своим видом демонстрируя, что удостоил Нила ответом исключительно из настоящего христианского милосердия - не иначе. - На алмазных копях Йоханнесбурга? - Нил засмеялся резко и с энтузиазмом. Чаку как никогда хотелось надавать ему оплеух. И откуда только этот полуобразованный немец знает о существовании Йоханнесбурга, а тем более о том, что там есть алмазные копи?- или в заведении старины Хао? Чак на мгновение прикрыл глаза, стараясь отогнать от себя образ старого сморщенного китайца - владельца "особого подвала" в Уайтчеппеле. Его отталкивающее желтое лицо, проступающее сквозь сизый тяжелый дым, его скрипучий голос, сбивчиво и нечетко вопрошающий "Набить еще одну, миста Фа?" Но тут же на смену этому видению пришло следующее - куда более пугающее. Лицо совсем незнакомое, кажется, имеющее человеческие черты, но будто нарисованное абсолютно сумасшедшим художником. Зеленоватое, вытянутое, обрамленное совершенно белыми сосульками волос. Красноглазый лик живого мертвеца - словно один из тех, кто на картине Страшного суда был осужден на вечные муки в Аду, и еще не осознавший этого до конца. Кажется, накануне Чак успел закричать прежде, чем понял, что это лицо принадлежит ему самому. - Не твое дело,- отозвался он наконец. Фамильярность, с которой Нил разговаривал с ним - джентльменом из уважаемой католической семьи, пусть и несостоявшимся - была так привычна и нормальна, что Фар враз успокоился, отогнав от себя навязчивые вредоносные воспоминания,- с чем пришел? Если натопчешь на ковер, мисс Девенпорт шкуру с тебя спустит. Нил никогда не приходил просто так - выпить чаю - и никогда - с пустыми руками. От него не приходилось ждать приятных известий, но очень часто он подкидывал Чаку работенку в моменты, когда положение его дел становилось совсем отчаянным. Вот и сегодня Нил с видом заговорщика подмигнул Чаку таинственно и чуть насмешливо, и полез во внутренний карман заношенного твидового сюртука. Из его бездонных глубин он вытащил тщательно сложенную газету и протянул ее Чаку. Оказавшись на улице после десяти лет службы в полиции и занявшись частным сыском, Чак завел себе привычку просматривать газеты каждое утро. В Таймс, Сан и Дэйли Мэйл, конечно, было мало полезного, но вот в изданиях с репутацией похуже и с редакторами понаглее, можно было обнаружить массу интересного. Гоняющиеся за сенсацией, среди сотни выдуманных строк, эти газеты иногда рассказывали о том, о чем уважающая себя и читателя пресса рассказывать не отважилась. Газета, которую протягивал ему Нил, была совершенно неузнаваемой. За годы работы Фар научился по шрифту, качеству бумаги, цвету листка отличать друг от друга несколько десятков изданий. У Нила был такой вид, словно он только что достал из кармана алмаз Каира - никак не меньше. Чак привык доверять чутью этого парня - он никогда бы не стал орать так громко и в такую рань ради чего-то незначительного. Фар развернул газету, брезгливо поморщился. Нил почти наверняка всю прошедшую ночь использовал листок в качестве одеяла, и теперь газета хранила ни с чем не сравнимый запах бродяжей романтики. Комментировать этот факт Чак не стал - наверняка от него самого сейчас несет ничуть не меньше. - И что здесь? - деловито поинтересовался он. - Да вы смо