Глава 3
- Святой отец, простите меня, ибо я грешен. Сквозь решетку, делящую исповедальню напополам, не было видно лица. Отец Самуэль прикрыл глаза. Он не сомкнул их всю ночь, и сейчас сложно было оставаться сосредоточенным на чужих грехах. - Бог простит,- проговорил он негромко и как мог мягко,- Говори, сын мой. За стенами исповедальни царила тишина - час был ранний, и прихожане или даже служки еще не успели наполнить гулкий зал звуками. Отца Самуэля поднял с постели громкий стук в дверь его маленького домика в глубине церковного сада. Незнакомец - всклокоченный, хоть и весьма прилично одетый джентльмен - чуть ли не на коленях умолял исповедовать его. Из отца Самуэля плохой был бы христианин, если бы он тут же не согласился. Ситуация была экстренной - это было очевидно. Обычно люди в таком виде и душевном состоянии идут в полицию, а не к священнику. Разве что за незнакомцем гнался сам дьявол. Но в дьявола отец Самуэль не верил. Как бы странно это ни было для священника. Отец Самуэль читал псалмы и возносил молитвы. Отец Самуэль знал Священное писание почти наизусть, но был твердо уверен - дьявол - суть деяния человеческие. Всесильный Бог создал людей способными на рождение дьявола в своих сердцах, чтобы путь на Небеса не был слишком уж простым. Побеждать самого себя - вот задачка для истинного праведника. Отец Самуэль это искусство еще не освоил. - Святой отец, я согрешил,- незнакомец дрожал так, что, казалось, вот-вот вместе с ним затрепещут ветхие стенки исповедальни, а за ними - и вся церковь. Кажется, грешник возомнил себя Иерихонским трубачом. Но перебивать его отец Самуэль не стал. В церковь Святого Варфоломея рядом с кладбищем прихожане заходили редко. Кладбище было англиканское, а часовня - католической. Мало кто из тех, кто жил в округе, не разделял мнения, что католик и обреченный на вечные муки - это одно и то же. Впрочем, отец Самуэль по этому поводу не слишком переживал. Он исправно проводил службы - воскресные, заутрени, отпевания и крещения - даже если на них приходил всего один человек. Иногда его вызывали к постели умирающего. Отец Самуэль научился даже не признаваться несчастному, к какой конфессии принадлежит. В конце-концов, он исполнял свою миссию исправно - разделял страх тех, кто лежал на смертном одре, направлял их в открывающиеся ворота и почти за руку вел до порога света. Всевышний сам мог разобраться, куда кого отправлять. А на латыни читались молитвы или на любом другом языке - так ли это важно. Конечно, отец Самуэль надеялся, что Архиепископ Кентерберийский этих суждений никогда не услышит. - Святой отец, я хотел убить себя,- отцу Самуэлю пришлось напрячь слух, чтобы расслышать слова незнакомца. Голос того сошел почти на нет, словно там, за кружевной плотной решеткой, его кто-то душил. - Но сын мой,- ответил священник спокойно,- не убил ведь. На то тебе хватило сил и разума. - Я почти нажал на курок! - кулак незнакомца врезался в решетку, и отец Самуэль вздрогнул. Попытки самоубийства в этой части Лондона были обычным делом. И чаще всего заканчивались успехом. За оградой кладбища высился целый ряд могил тех, кого в элиту мертвого мира не пустили. Самоубийц не хоронят - это отец Самуэль уяснил точно еще тогда, когда сам много лет назад едва не покончил с собой. Господь уберег. Но этот человек был уж слишком нервным. - Тише, сын мой, Господь дарует нам силы, чтобы... - Вы не понимаете, святой отец,- незнакомец заговорил лихорадочно быстро,- мною словно кто-то верховодил, направлял. Кто-то вложил мне в руки пистолет. А ведь я и пистолетов-то не ношу. У меня и пистолета-то нет. И я все видел, все понимал, но не мог воспротивиться. Отец Самуэль про себя вздохнул. Сумасшедшие тоже иногда забредали в эту спокойную обитель. И они нуждались в добром слове настоящего христианина, как никто. - Сын мой, бывает, что дьявол пытается овладеть нами,- заговорил отец Самуэль мягко и убедительно,- и молитвой лишь мы можем противиться ему. Господь удержал твою руку. Будь же с ним и дальше. Молись и веруй. Прочти пять раз «Отце наш» и три - «Богородица, дева, радуйся». Ступай и не греши больше. Отец Самуэль не знал, подействовали ли его слова должным образом. Когда он вышел из исповедальни, незнакомца уже и след простыл - словно он провалился в подпол. Священник медленно, стараясь не слишком шуметь половицами пола, вышел из дверей церкви и застыл у порога. Только что рассвело, и воздух был промозглым и свежим. Накрапывал дождь. Отец Самуэль поежился. Где-то совсем неподалеку слышно было, как Мартин - немного сумасшедший молодой могильщик - в полголоса напевает церковный гимн. Мартин был веселым парнем, с громким голосом и смехом. Он со странным рвением относился к своей работе, и иногда отец Самуэль видел, как, заперев ворота кладбища на ночь, сам Мартин оставался внутри. И думать о том, что он там делал ночью, отец Самуэль не решался. Песня приближалась. Мартин вынырнул из серой туманной хмари с улыбкой на лице и лопатой в руках. Видимо, на утренний час были назначены очередные похороны. - Кого хоронят, сын мой? - осведомился отец Самуэль - сам не понял, зачем. - Не по вашу душу покойничек,- отозвался Мартин, потрясая лопатой. С нее упало несколько комьев земли,- самоубийца. Отец Самуэль снова поежился. Дьявол в сердцах людей. Некоторые так устают бороться с ним, так отчаиваются выгнать его молитвой или силой духа, что единственным способом остаются пули и веревки. Мартин подошел совсем близко к дверям церкви - отец Самуэль отчетливо ощутил запах виски и влажной земли. Словно Мартин пил, не вылезая из могилы. Могильщик быстрым жестом воткнул лопату во влажную рыхлую землю и встал, оперевшись о нее. Отряхнул руки, порылся в карманах. - Странный тип к вам приходил, отче,- заметил Мартин наконец, прямо посмотрев на Самуэля. Взгляд у него был тяжелый и пытливый, словно он ждал от священника отчета о проделанной работе. - Ты видел? - отец Самуэль не скрыл удивления и не отвел взгляда. - Как не видеть? - пожал плечами Мартин,- бежал вдоль ограды и голосил, а потом ринулся в церковь. Искал экзорциста? Отец Самуэль и не догадывался, что Мартин знает такие слова. Могильщик не сводил с него взгляда, и под ним священнику стало холоднее, чем от моросящего дождя, ветра и раннего подъема вместе взятых. - Тайна исповеди, сын мой,- прохладно напомнил отец Самуэль. Мартин откинул голову назад и засмеялся - задорно и весело, как над самой лучшей на его памяти шуткой. - Конечно, отче,- проговорил он, вытащил свою лопату и развернулся, чтобы уходить. Отец Самуэль тоже хотел развернуться и зайти в тепло обители, где, наверно, служки уже начинали зажигать свечи и растапливать печку. Но ему неожиданно показалось, стоит повернуться к Мартину спиной, он размахнется своей лопатой и нанесет удар, не переставая смеяться. Коря себя за подобные мысли, отец Самуэль еще некоторое время простоял, следя за тем, как Мартин скрывается в сероватом тумане. В церковь отец Самуэль вернулся вымокшим до нитки. Он медленно прошел между ровными рядами скамей. В отдаленной части обители и правда уже слышались едва различимые голоса прислужников. Еще заспанные, недовольные, несмотря на всю окружающую их божью благодать, они тихо перешептывались. Отец Самуэль улыбнулся про себя - для них слово ближнего было куда весомей слова божьего, а горесть раннего подъема куда сильнее обещания спасения. И Самуэль иногда благодарил бога за то, что он создал юношей именно такими. Должна же в мире быть такая греховность, от которой он становился бы только лучше. Отец Самуэль медленно приблизился к алтарю и поднял глаза на большое гипсовое распятие на стене. Спаситель, казалось, тоже не выспался, и смотрел теперь устало и недовольно, разглядывая священника укоризненно и прохладно сквозь сетку нарисованной крови. «...искал экзорциста?» Отец Самуэль вздрогнул - слова Мартина пришли на память так внезапно и отчетливо, словно он произнес их прямо ему на ухо. Отчего-то снова стало холодно. Отец Самуэль попытался сбросить с себя наваждение. Нужно успокоиться - пойти в трапезную и попросить чашку утреннего чая, спросить у служки, готово ли все к утренней службе... и забыть уже о сумасшедшем, оказавшимся в его исповедальне сегодня на рассвете. Отец Самуэль прислушался. Он понял неожиданно, что голоса мальчишек смолкли, словно зал церкви поместили под непроницаемое стекло, и его окружила теперь тяжелая тишина. Только где-то в отдалении - наверно, за алтарем, в задней части церкви, хлопала дверь. Дурацкие сквозняки - вот почему ему так холодно! Отец Самуэль попытался усмехнуться - это было так просто, так логично и правильно, но в то же время он понимал, что не верит сам себе. Это не сквозняк открыл дверь. Но кто же тогда? И почему смолкли голоса. Он попытался набрать в грудь воздуха - пусть это нарушит благочестивую тишину, но Самуэль почувствовал, что просто должен позвать кого-то, разбить купол безмолвия, вырваться из этого странного состояния. Он позвал Гарри - старшего прислужника - но воз