запахи обычного бедного района вплелся тяжелый запах настоящей крови. Помнил собственное лицо перед собой. Чак тихо застонал, потер глаза и потянулся за очередной газетой. Утром он попросил мисс Девенпорт принести их целую кипу. Теперь, когда Нила не стало, Чаку никто больше не доставит новое преступление прямо на дом. А без работы - Чак точно знал это - он вскоре сойдет с ума. Но в газетах - даже самых скандальных - ничего интересного не было. Чак не умел усматривать в простых событиях драматизм и загадку, как это делал Нил. Смерть мистера Ламберта - последняя его находка - могла бы оказаться интересной, но Чак уже не помнил, куда дел ту газету, и где именно искать вдову этого старикашки. А в происшествиях из газет не просматривалось ничего сверхъестественного. Чака это начинало злить, но злость была куда лучше навязчивых воспоминаний. Взгляд его упал на один из листков. Мелкий шрифт, пачкающиеся чернила, дешевая бумага - такого издания Чак и не помнил. «Священник прихода святого Варфоломея совершил попытку самоубийства...» - гласил один из заголовков. Святой Варфоломей - Чак про себя усмехнулся. Покровитель хирургов, скорняков и мясников. Он пробежал заметку глазами. В ней рассказывалось о некоем отце Самуэле, который во дворе собственной церкви едва не вскрыл себе вены, как лучшие из языческих поэтов по приказу жестокого императора. Чак снова поморщился - сегодня его сознание было на удивление щедро на сравнения. Для добрых христиан нет греха страшнее самоубийства - он помнил это. А вот надо же - благочестивый священник забыл. Никаких подробностей происшествия в газете не указывалось, а в других такому мелкому событию не было посвящено ни строчки. Неудивительно - если бы хотя бы попытка оказалась удачной... Чак отложил газету, пнул ногой ворох бумаг и задумался. Самоубийство. В отличие от Нила - неудачное. Сколько людей в Лондоне ежедневно пытаются покончить с собой? Чак был готов спорить, что тысячи. А сколько священников? К тому же - какой странный выбор места и времени. Разве человек, который действительно хочет умереть, не запрется для этого в уединенном месте, где никто не сможет ему помешать. А вскрытие вен на заднем дворе церкви скорее смахивает на ритуальное жертвоприношение. Церковь святого Варфоломея. Где она, черт возьми, находится? Он встал на ноги и принялся одеваться - сам едва ли соображая, что делает, но полный решимости. Нужно поехать туда. Если это и окажется простым совпадением, Чак по крайней мере заочно сделает приятное матушке, и сходит в церковь. *** Церковь стояла на отшибе. Чак добирался до нее добрых три часа. Возницу вообще с трудом удалось убедить, что такой район города существует. Пришлось выложить целый соверен. Как он будет отсюда выбираться, Чак предпочитал пока не думать. Дорога кончилась, и Чак ступил ботинками в пожухлую бурую траву. Ноги, конечно, мгновенно намокли. До кладбища, живописный вид на которое открывался еще по пути, нужно было пройти по узкой грязной тропе. Калитка кладбища была закрыта, а другого пути к церкви, стоявшей прямо за погостом, Чак не видел. Впрочем, он не сомневался, что в случае необходимости сможет перелезть через решетку, а молитвы спасут его от клыков сторожевой собаки в заднице. К моменту, когда он наконец подергал ржавый прут калитки, брюки его вымокли почти до колен, а ботинки были полны воды. На что только не пойдешь ради славы знаменитого сыщика. Калитка, разумеется, была заперта на массивный висячий замок. Интересно, есть ли на этом кладбище вообще смотритель, который хоть иногда открывает эти ворота. Чак решил не задумываться над этим. Он решительно поставил ногу между прутьями, подтянулся на руках. Калитка была чуть выше его роста, но витая и удобная. Так что уже через несколько секунд Чак стоял во весь рост одной ногой на кладбище. Положение было, конечно рискованным - острые наконечники решетки теперь смотрели прямо на самое ценное из его достоинств, и стоит один раз оступиться, чтобы превратиться в Джека Тыквенную голову и провисеть на решетке, пока кто-нибудь не заметит и не снимет его подгнившие останки. Он отважно перекинул ногу, и тут у него вдруг закружилась голова. Мир вокруг на мгновение подернулся серой дымкой, и Чак почувствовал, как теряет равновесие. Он судорожно вцепился руками в решетку и застыл, тяжело дыша. Наваждение исчезло также внезапно, как появилось, но у Чака вдруг возникло отвратительное ощущение, что его пытаются предупредить. Такое, конечно, бывало только в готических романах экзальтированных авторш. Призраки выходили на контакт с героем, чтобы поведать ему страшную тайну. Но сейчас ощущение вовлеченности во что-то нехорошее становилось почти невыносимым. Чак вытянул ноги и осторожно разжал пальцы. Когда стопы коснулись земли, он присел на корточки и закрыл глаза, стараясь отдышаться. Во рту возник неприятный солоноватый привкус, но сплюнуть Чак не решился. Теперь он был на чужой территории, и проявлять подобное хамство здесь было недопустимо. - Эй, мистер! - голос, казалось, исходил из одной из могил, и Чак поневоле вжался в решетку, не открывая глаз. Прошуршали шаги. Кто-то воткнул в землю лопату - совсем рядом. - Вы отсюда или сюда? - снова проговорил кто-то. Вопрос был таким абсурдным и двусмысленным, что Чак не сдержал нервного смеха и наконец смог посмотреть на собеседника. Человек вовсе не был выползнем из могилы, хотя выглядел таким грязным, словно ночевал в одной из них. - Я - в церковь,- Чак и сам не знал, зачем сказал правду. - Она сегодня не работает,- заметил незнакомец. Он оперся о свою лопату, скрестил руки на груди, не сводя с Чака пристального взгляда. - Она же не магазин и не музей, чтобы совсем не работать,- отозвался Чак, поднимаясь на ноги. Незнакомец рассмеялся. Смех у него был веселый и беззаботный, словно повстречались они не у ворот кладбища, а на детском празднике. - Пойдемте, мистер, я провожу вас.- наконец сказал он. - Вот спасибо, дорогой Вергилий,- Чаком овладело неожиданное веселье. Ситуация становилась уж слишком идиотской. Снова вспомнилась освещенная фонарями пустынная улица. - Прошу за мной, господин Алигьери.- разумеется, отчего бы могильщику на кладбище на отшибе не знать, кто такой Данте. Это вполне вписывалось во все происходящее. Он пошел по тропе чуть впереди Чака, и тот мог видеть теперь только его затылок и чуть ссутуленные широкие плечи. Лопату Вергилий использовал, как посох, втыкая ее на каждом шагу в мягкую грязь тропинки. - Падре Самуэль там, но он никого не принимает,- проговорил он, словно Чак задал какой-то вопрос. - Вы его знаете? - в Чаке проснулся профессионализм. Он перестал смотреть на все вокруг с точки зрения его абсурдности. Теперь его инфернальный спутник был свидетелем, который мог порассказать что-то полезное. - Я там был,- Чак чуть не выругался вслух. Проклятый проводник, кажется, прекрасно знал, что пришел он не помолиться за свою грешную душу, а разнюхивать. И вот теперь, кажется, решил поиздеваться. - В самом деле? - решил сыграть в дурачка Чак,- где? - Падре пытался покончить с собой,- ответил Вергилий, как ни в чем не бывало,- а я стоял от него в двух шагах. Чак молчал. Пауза затянулась, но он не спешил продолжать разговор. У спутника его был такой тон, словно ему самому не терпелось все выложить. Нил-Джонни застрелился из пистолета Чака. Священник пытался свести счеты с жизнью во дворе собственной церкви. Слишком мало для закономерности, но интуиция Чака буквально вопила о том, что это не было совпадением. - Вы знаете, почему он решил это сделать? - спросил Чак напрямик. - Конечно,- отозвался его спутник таким тоном, что Чак сразу понял - перед ним помешанный человек. - У него были неприятности? - все же спросил он. - Много лет назад,- ответил Вергилий,- в последнее время он жил тихо. Но вы же понимаете - раз убив, сложно остановиться. - Убив? - переспросил Чак, и ему вдруг стало холодно. - Говорят, когда человек уходит в лоно церкви, он умирает для мира земного,- заметил спутник,- это ли не самое благочестивое из самоубийств. Но, наверно, теперь отец Самуэль понял, что тогда выдернул не все корни, и теперь решил провести окончательную прополку. Корни, прополку... незнакомец и правда будто говорил о садоводстве. Тропика, меж тем, закончилась, и Чак оказался у еще одной калитки - на этот раз ведущей на церковный двор. - Идите к задней двери,- посоветовал незнакомец,- постучитесь и спросите Гарри - он тут самый смышленый. - Гарри,- повторил Чак, и спутник кивнул. Удовлетворившись его ответным кивком, Вергилий развернулся и пошел прочь. Но через несколько шагов остановился и обернулся к Чаку. - Лучше бы вы сидели дома, мистер,- заметил он с легкой улыбкой.