кой. Вот благочестивая миссис Норидж. Каждую субботу ходит в церковь. Каждый день подает нищему на углу Локидж-стрит пенни. Два года назад, пока муж был в плаванье, родила от конюха и подкинула ребенка на порог приюта. Вот достопочтенный сэр Артур Смит-Кэрол. Член палаты общин. Каждое воскресенье играл в крокет с мистером Саллери, которого сам же и разорил пару месяцев назад, пока тот не покончил с собой. Разумеется, для Чарльза О’Фаррела единственным выходом из всего этого было бы самоубийство. Да, матушка всегда говорила, что это - самый страшный грех. Но когда застрелился дядюшка Бартоломью, спустивший на скачках почти все семейное состояние, она сказала «Ничего более правильного он не сделал за всю жизнь». Но Чак Фар был совсем другим. Он предпочитал убивать себя медленно. Не из христианских соображений, конечно, а, вероятно, из банальной трусости. Чак знал, что даже если мог погнаться за преступником, не боялся ни пуль, ни темных переулков Уайтчеппела, он был трусом. И проклятый Хао это знал, и потому стал подельником в этом медленном убийстве. Чак твердо знал - сегодня он точно никуда не поедет - ни к вдове Ламберта, ни в центр. Пусть бы даже сама королева пригласила его на приватную аудиенцию - не сегодня. Он медленно разделся, стащил с себя по очереди жилет, рубашку и брюки. Брезгливо отбросил их, словно это они были виноваты в том, как отвратительно он сейчас себя чувствовал. Чак уже собирался рухнуть обратно в смятую постель, как с улицы раздался вопль. Такой громкий и такой отчаянный, что он легко перекрыл шум улицы из окна, которое Чак не закрыл плотно. Казалось, еще немного, и от этого крика лопнут оконные стекла. Быстро натянув брюки и накинув на плечи рубашку, Чак выбежал из комнаты. Он враз позабыл и о больной голове, и о том, что джентльмену в одной рубашке бегать не престало. Навстречу ему на первом этаже бросилась мисс Девенпорт - сухонькая маленькая старушка, почти совсем глухая. Сейчас, однако, она явно прекрасно слышала крики с улицы. Чак жестом заставил ее посторониться. Мисс Девенпорт начала причитать, но подчинилась - мистера Фара она всегда побаивалась, потому до сих пор не попросила его съехать. Чак выбежал на улицу. Он сам не знал, что в этом крике так взволновало его. Ну подумаешь - на оживленной улице чего только ни случалось. Может, кто-то попал под копыта лошади. Или у дамы украли сумочку мальчишки. Но Чак сейчас был совершенно уверен - нет, это не уличные воришки, и не несчастный случай. Случилось что-то непоправимое и ужасное. Там, где несколько минут назад стоял одинокий постовой, сейчас начинала собираться толпа. Чак бросился туда. - Посторонитесь! Полиция,- выкрикнул он. Конечно, полицейским он больше не был, а в одной рубашке не был на полицейского даже похож, но выкрик этот всегда магическим образом действовал на людей. Вот и сейчас они покорно разошлись в стороны, пропуская Чака. Еще до того, как взгляду его представилось то, что собрало толпу, Чак знал, что увидит. На черной брусчатке на боку в луже собственной крови лежал Нил Шмитт. Глаза его были удивленно открыты, а на губах застыла та же ехидная улыбка, с какой он вручал Чаку газету. - Он сам... мы видели - он сам,- раздался откуда-то сверху тонкий нервный голос. Чак стоял неподвижно, рассматривая ровную багровую дырочку в виске Нила и тяжелый черный револьвер в мертвой руке. Револьвер, который отставной полицейский Чарльз O’Фаррел «забыл» сдать, уходя из Скотленд-ярда. *** - Тебе грозит виселица, Чарли,- ухмылка Томпсона ничуть не изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз,- на этот раз - точно. - Он сам застрелился,- Чак отвечал холодно и ровно на все вопросы. Но сейчас чувствовал, что выдержка может ему отказать,- вся улица видела, как он прострелил себе голову. Ты знаешь, что я прав, лейтенант. Возможно, с тех пор, как Чак покинул службу в Скотленд-ярде, лейтенант Майкл Томпсон успел уже получить повышение - и не раз, но сейчас Фар почти не задумываясь, называл его прежним званием. Тот, впрочем, не возражал. - У него в руке был твой пистолет, Чарли,- усмехнулся Томпсон,- и, помнится, ты должен был его вернуть нам еще много лет назад. Как думаешь, кто пройдет главным подозреваемым по этому делу? - Арестовываешь меня - так арестовывай,- Чаку хотелось домой. Несколько часов, прошедших с тех пор, как Нил Шмитт разбудил его своими воплями, казались теперь вечностью. Ребята из полицейского участка умели вести допросы так, что под конец подозреваемый - даже невиновный - сам признавался во всех преступлениях и грехах. Испанской инквизиции было чему у них поучиться. - Арестовывать? - удивленно переспросил Томпсон,- с чего бы? Тебя пока ни в чем не обвинили. Самым печальным во всем этом было то, что оружие теперь, разумеется, отнимут. За все эти годы Чак ни разу не использовал револьвер по назначению. Мелкие дела, которые ему поручали, не предполагали стрельбы и погонь. Однако он всегда держал оружие начищенным и заряженным. А теперь ему даже не из чего будет последовать примеру Нила. - Ты был знаком с убитым? - осведомился Томпсон. Чаку казалось, он уже несколько раз ответил на этот вопрос, но вполне возможно, время просто замкнулось, перемешалось, и теперь сложно было сказать, что уже произошло, что происходило, а чему еще только предстояло случиться. Возможно, вот-вот камешек ударится в стекло, и Чак сквозь сон услышит «Мистер Фар! Мис-тер Фа-а-р!» - Нельсон Шмитт,- отозвался Чак,- так он мне назвал себя. Ни где жил, ни откуда прибыл - точно не знаю. Мы виделись не так часто. - Нельсон Шмитт,- Томпсон постучал пальцами по столешнице. Допрашивал Чака он не как обычного подозреваемого. Привел в комнату, где со знатными преступниками вели беседы адвокаты. Чак не знал, что и думать - считать это добрым знаком и проявлением радушия бывших коллег. Или напротив - его уже признали преступником, и даже вместо адвоката у него теперь лейтенант Майкл Томпсон. - Вроде он был немец,- пожал печами Чак. - У нас другие сведения,- заметил Томпсон нейтрально,- твой Нельсон Шмитт нам больше известен, как Джонни Дымок. Слышал о таком? - Джонни Дымок? - Чак рассеянно моргнул. Он точно знал, что ни разу не слышал этого имени, но сделал вид, что задумался, чтобы дать себе время осознать эту информацию. - Джонни Дымок. Работал в Уайтчеппеле,- Томпсон этого времени ему не дал,- провожал завсегдатаев опиумных притонов, попутно обчищал их карманы. Никаких свидетелей, никакого риска. Чак выдохнул. История казалась правдоподобной и вовсе не такой страшной, как он успел себе за секунду придумать. В его воображении Нил-Джонни оказывался наследником известного маньяка, и использовал его - наивного - как подельника. - Я ничего об этом не знал,- ответил Чак негромко и с приличествующим случаю выражением лица,- Нельсон Шмитт приносил мне сведения, необходимые для моей работы. И все. Томпсон окинул его таким презрительным взглядом, словно Чак только что признался, что сам доставлял Джонни Дымку жертв. - Работа,- выплюнул он ему в лицо с усмешкой,- такие, как ты, только мешают тем, кто действительно работает. Чак пожал плечами. Да, он знал, как полиция относится к частным сыщикам. И да - он знал, что сам ее работе только мешал. - По нашим сведениям тебя самого видели вчера в Уайтчеппеле,- Томпсон прищурился. Чак хмыкнул. Выходит, за его жизнью в полиции наблюдали давно и пристально. Как лестно. Томпсон, видимо, ждал удивления и вопросов, но Чак его ожиданий не оправдал. - Да, я бываю там иногда,- подтвердил он. Едва удержался от ехидного вопроса о пристальности внимания к своей персоне. - Ходишь по шлюхам? - осведомился Томпсон. И этот вопрос, видимо, был призван втоптать репутацию Чака в грязь. Но после всего случившегося Фар и так ощущал себя таким грязным, что провокация не сработала. - Да,- кивнул он,- к чему ты клонишь, лейтенант? Я не убивал вашего Джонни. Вы забрали у меня оружие. Я был в Черном районе, но не делал там ничего, за что меня можно здесь задерживать. Можно я уже пойду? Томпсон явно колебался. Чак старался не смотреть на него слишком уж пристально. Лейтенант, кажется, располагал какими-то важными сведениями, но надеялся не рассказывать их подозреваемому. Неожиданно Чак почувствовал, как болезненно кольнуло в груди. Не грусть, но что-то на нее слишком похожее. Нил больше не принесет ему газету с подозрительной заметкой. Не пошлет по следу. Не разбудит с утра пораньше криками под окном. Чак опустил голову. Какого черта Нилу приспичило стреляться?..