Глава 20
Джастин предложил пожить в его лондонской квартире, и Джек подумал - какого черта? Сперва он боялся, что подобное предложение подразумевает присутствие Престона поблизости почти все время, но оказалось, наоборот. Джастин отдал распоряжения экономке и молчаливому слуге, заверил Джека, что с деньгами у него проблем не будет, а в этой квартире его никто не побеспокоит, и исчез. Доктор Говард обещал зайти вечером, чтобы осмотреть рану Джека, но, кажется, это и правда была пустяковая царапина. Джек слышал, как сестры в больнице называли это чудом. Сам он ничего о чудесах не знал, и склонен был полагать, что ему просто повезло. Или не повезло, это как посмотреть. Как ни старался, он никак не мог вспомнить, какого черта ему понадобилось стреляться. Джастин лепетал что-то про гипноз и злоумышленников, но Джек прекрасно помнил каждый момент того вечера. Отказ от очередного журнала, дешевый виски по пути домой - совсем немного. Дома - он был один на один со своими рифмами, а потом... нашел пистолет Джастина. Когда Престон удалился, Джек некоторое время бесцельно слонялся по дому. Слуги были вышколены самым лучшим образом - создавалось впечатление, что их вообще нет, и Джек остался один во всей квартире. Интересно, для каких целей Джастин вообще использовал эти апартаменты. Впрочем, Джек догадывался. Были в жизни Престона такие стороны, которые он не хотел демонстрировать всему свету. Едва ли он водил сюда девиц - для этого существовал его дом. Подвигами на любовном фронте Джастин привык хвастаться открыто. Джек очень живо представил себе, как Джастин приходит сюда раз в несколько недель, чтобы спрятаться от самого себя. Здесь в небольшой библиотеке Джек обнаружил огромное количество книг - античные и средневековые поэты соседствовали с вполне современными авторами. За удобным вельветовым креслом ворохом были свалены газеты и литературные журналы. Джек усмехнулся, разглядывая их - ни перед кем в высшем свете Джастин не готов был признаться, что любит проводить вечера в одиночестве за книгой. Не чувствуя ни капли стыда, Джек осмотрел массивный письменный стол - ящики были не заперты, и в одном из них Джек обнаружил целую кипу бумаг, исписанных неровным артистическим почерком Джастина. «Бесполезно» - кричали большие черные буквы с большинства листков. Слово это перемежалось с целой кавалькадой зачеркнутых строчек. Джек не стал вчитываться - и так было понятно. Джастин в отчаянных попытках написать хоть что-то свое, не мог уйти от плагиата или банальности. Порывшись в бумагах еще, Джек готов был уже закрыть ящик, но внезапно обнаружил еще один листок - на нем не было ни одного эмоционального выплеска «бесполезно». Листок был плотным и розовым, с вензелями. Из личной стопки лорда Престона, надо полагать. И, кажется, это было письмо. Джек стыдливо отвел глаза и хотел уже оставить чужие бумаги в покое, если бы не успел заметить обращения письма. «Mon cher Jacques» Собственное имя, написанное по-французски, казалось глупым и громоздким. Джек поморщился. Он знал, что Джастин свободно владел латынью, немецким и итальянским, но французский по какой-то причине не знал вовсе. Очевидно, гувернантка, которая занималась его обучением, была из Италии, а потом юный Престон списан свое нежелание учить французский на то, что так поступают все, а он ко «всем» не относится. И, тем не менее, Джастин снизошел до того, чтобы обращение к Джеку, настойчиво называвшему себя Жаком Клементье, написать по-французски. Даже при том, что написать ему пришлось всего два незнакомых слова, для Джастина это уже был подвиг. Джек осторожно взял письмо в руки. Почерк Джастина - и без того слишком аристократический, чтобы быть разборчивым - в этом письме был таким, словно у писавшего нещадно дрожали руки. Возможно, Джастин был пьян. Догадка эта получила подтверждение, когда Джек принялся читать письмо. «Я слишком трус, чтобы сказать тебе это в лицо, хотя мысленно я придумал для этого тысячи способов. Подобрал миллионы слов - одно высокопарней другого. Мне каждый раз больно думать, что в твоих глазах я мот и развратник, который любит показывать окружающим, что он никого и ничего не любит. Я знаю, что заслужил твою верность в обмен только на содержимое моего кошелька - я готов платить, лишь бы ты не вздумал уйти. Я никогда не мог написать ни единого стихотворения, и всех придуманных мною слов не хватит, чтобы рассказать, что я желаю лишь одного - сидеть в твоей захламленной мансарде и смотреть сквозь папиросный дым, как ты, не глядя на меня, пишешь, как одержимый.» Джек скомкал письмо и отбросил его от себя, будто боясь испачкаться или обжечься. Им овладел гнев. Конечно! Проклятый лорд Джастин Престон третий не мог не поддаться модному течению и не написать любовного письма мужчине! Он купил верность Джека - надо же! Джек встал из-за стола и направился вон из кабинета. Им двигало лишь одно желание - уйти отсюда поскорее. Убраться из этой квартиры. На пороге он буквально столкнулся с экономкой - невысокой худой женщиной в чопорном темном платье. - Простите, сэр,- проговорила она негромко. Джек смерил ее взглядом - она нашла самое неподходящее время, чтобы вдруг возникнуть у него на пути. - Я ухожу,- бросил Джек, собираясь обойти ее. - Как вам будет угодно, сэр,- покладиста сообщила экономка.- но вам принесли письмо. Джек уставился на нее удивленно. - Письмо? - переспросил он,- но откуда кому-то стал известен этот мой адрес? - Не могу знать, сэр,- ответила экономка, протягивая Джеку конверт. Он взял его в руки и покрутил, разглядывая. На штемпеле значилось вчерашнее число - обратный адрес был ему незнаком. Джек зашел обратно в кабинет, вскрыл конверт и вытащил письмо. Послание оказалось коротким и, пожалуй, еще более шокирующим, чем откровенное письмо Джастина. «Уважаемый мсье Клементье!» - Джек усмехнулся. Похоже, все в последнее время сговорились начать поощрять его попытки казаться французом. «Я ознакомился с вашими работами, и они кажутся мне выдающимися. Смею предложить вам встретиться в удобное для вас время и обсудить возможность публикации ваших стихов отдельным изданием. С наилучшими пожеланиями, Джеремайа Торренс, издатель». Джек осторожно положил письмо на стол, отошел от него на несколько шагов, будто боялся, что оно вот-вот загорится или взорвется. Фамилия Торренса была ему хорошо знакома - он был одним из тех, кто выкупил права на издание переводов Бодлера, а также одним из тех, кто двенадцать раз игнорировал письма Джека, и трижды отвечал отказом. Вывод о том, почему сегодня великий и ужасный решил снизойти до жалкого поэтишки Жака Клементье, напрашивался сам собой. - Джастин,- процедил Джек сквозь зубы. Разумеется, это было его рук дело. Он давно предлагал Джеку деньги на издание книги, но Джек упорно отказывался. Да, он жаждал славы. Да, он хотел, чтобы его стихи читали не только посетители клубов Джастина. И он хотел, чтобы подписаны эти стихи были его именем. Но платить за то, чтобы подарить миру осколки своей поэзии - это было недопустимо. И вот теперь Джастин, вероятно, считал себя ужасно умным меценатом-святошей. Джек почти видел, как он встречается с Торренсом в ресторане при шикарном отеле. За бокалом кьянти Джастин как бы между прочим спрашивает у своего приятеля Джеремайи «А сколько ты возьмешь за то, чтобы напечатать стишки одного моего приятеля и сделать вид, что это была твоя идея?» Джека затошнило. Широкими шагами он вышел из кабинета, оставив письмо на столе. Сбегая по лестнице, он крикнул на весь дом: - Мисс Грин! - экономка появилась у нижней ступени как из ниоткуда. - Гринди, сэр,- поправила она невозмутимо. - Мисс Гринди, мне необходимо увидеть мистера Престона немедленно,- заявил Джек,- где я могу его найти? - Откуда мне знать, сэр,- отозвалась экономка,- если хотите, я отправлю посыльного - он поищет его и передаст ваше послание. Джек чувствовал, как злость кипит в нем, как утренний кофе, готовая вот-вот выплеснуться наружу. - Сделайте это,- бросил он,- пусть мальчишка скажет ему, что я хочу его видеть немедленно. Нам