Глава 22
Это становилось совершенно невыносимо. Казалось, самое страшное уже случилось - Жак нашел письмо. Джастин никогда не боялся ни скандалов, ни огласки, ни позора, ни даже того, что отец будет грозиться лишить его наследства. Он боялся лишь одного - что Жак все узнает, и возненавидит его за это. Джастин помнил каждый раз, когда он пытался завести об этом разговор. Помнил каждую минуту тех часов, что он провел над жестоким чистым листком бумаги, сочиняя очередную исповедь. Та, что обнаружил Жак, была по счету девятнадцатой. Можно было решить, что Жак отреагировал так, как Джастин и боялся. Конечно, Престон не ждал, что поэтическая натура Клементье тут же забудет про условности, и Жак упадет в его объятия. Тем более, что и объятия он открывать не собирался. Джастин Престон третий был слишком аристократом, чтобы от слов о любви сразу переходить к делу. Однако то, как повел себя Жак на самом деле, было более чем неожиданно и странно. Внешне он казался разозленным, уязвленным, шокированным, но Джастин чувствовал, что он играет. Причем, довольно паршиво. Заядлый театрал, Престон умел различать искреннее вхождение в образ от бездарных попыток сыграть эмоцию. Жак даже не пытался скрыть безразличие за искусным лицемерием. Конечно, разговор вышел неприятным - поначалу. Но от темы, которая так волновала Джастина, они так легко перешли к предложению издателя, что вместо облегчения Престон ощущал жестокое разочарование. Он слишком долго подбирал слова и готовился к этому мигу, чтобы, когда все произошло само собой, спокойно стерпеть, что какая-то другая новость встала в один рад с его откровением. Справедливости ради, однако, стоило признать - особой радости по поводу предложения от издателя Жак тоже не выказывал. Сперва он начал обвинять Джастина в том, что это он подговорил этого Торренса. Но Престон-то знал, что никогда бы ничего подобного не сделал - Жак был слишком гордым, и его самолюбие слишком легко было ранить, навязывая подобные вещи. Клементье ему поверил, и на этом их разговор закончился. Жак сказал, что намерен встретиться с мистером Торренсом, но не более того. Джастину вдруг остро захотелось вскочить, встряхнуть Жака посильнее и выкрикнуть ему в лицо «Да что на тебя нашло?! Проснись!» Жак и правда походил на сомнамбулу. Они поговорили еще немного - Джастин старался вернуть разговор в то русло, с которого он начался. Раз уж покровы были сорваны, то отмалчиваться было бесполезно. Но срывание покровов походило больше на случайное сползание занавеса с незакрепленного карниза, и разговора не вышло. Повинуясь своему слову, Джастин ушел из собственной квартиры, оставив Жака одного. Тот, правда, сказал, что утром намерен перебраться обратно в свою мансарду. Джастин питал робкую надежду, что это поможет расшевелить Жака. В конце-концов, все дело могло быть в том, что он едва не умер. Доктор Говард и врачи в клинике в один голос заявляли о чуде. Джастин намеревался снова поговорить с детективом Фаром, спросить его о результатах расследования, но пока о том, что произошло в квартире Жака, он ничего не знал. Что если Жак побывал за границей смерти, и вернулся немым, как герой какого-нибудь древнего мифа. Его поцеловал Танатос, и теперь его уста были сомкнуты. Джастин даже поморщился от этой мысли - ну что за чушь! Но вот переживать из-за случившегося Жак вполне мог. А дома, среди родного мусора и кип бумаг - в месте, где по словам самого Жака, каждая пылинка танцевала, подчиняясь музыке поэзии - он сможет прийти в себя и стать прежним. Возможно, тогда они смогут объясниться по-настоящему, и на этот раз Джастин сможет подобрать подходящие слова. Утром он встал рано. Всю ночь его донимали неприятные сны. Джастин всегда философски относился к кошмарам - неприятно, конечно, но пробуждение несло облегчение и радость, которые могли с лихвой компенсировать неудобства. Но на этот раз сны были слишком осязаемыми и правдивыми. Ему снился Жак. Сперва таким, каким он был раньше - безумец, одержимый. Гений. Джастин снова видел в его глазах искры сумасшествия, которые становились поэзией - Жак вообще мог обнаружить ее где угодно. Джастин слышал во сне его срывающийся хриплый голос «Затянет небо тюлем облаков...» В своем письме Джастин не соврал ни единым словом. Ему не нужно было от Жака ни близости, ни жарких признаний, ничего, что можно было бы доказать в суде. Он хотел только одного - быть приобщенным к этому вечному торжеству поэзии. И чтобы время от времени Жак видел поэзию и в нем самом. Потому как, кроме Жака, ее в Джастине не мог разглядеть и нащупать никто. Во сне Джастину хотелось умолять Жака «почитай еще, пожалуйста. Или пиши! Испиши все мои манжеты, пиши на гобеленах или на моей фирменной бумаге, поломай все мои перья, только пиши!» Но вместо Жака Клементье перед ним снова стоял Джек Смит, повторяя «Меня зовут не так, неужели так сложно запомнить» - и в его глазах, вместо поэзии, Джастин видел собственное отражение. Он взял экипаж и отправился к оставленной Жаку квартире. Джастин понятия не имел, во сколько Жак собирался съезжать, но застал его буквально на пороге. Со свежей повязкой на лбу Клементье был похож на самурая со старых японских гравюр. Джастин следил за ним, не открывая дверцы, даже не подняв шторку. Жак сбежал по ступеням, махнул рукой экономке. На нем был его старый сюртук, в руках - чемоданчик, которого Джастин у него раньше не видел. Жак был похож на клерка, спешащего на работу на почту или в банк. Даже походка у него изменилась - стала торопливой, резкой. Так ходят те, кто всегда опаздывает. Жак ни разу за всю жизнь не пришел никуда вовремя, но он никогда не торопился. Этот же человек всегда приходил вовремя - но всю жизнь проводил в дикой спешке. Остановился кэб. Жак сел внутрь. - Изволите ехать за ним, сэр? - осведомился кучер с козел. Этот парень всегда все понимал, и знал, за чем наблюдает хозяин. - Нет, Мэтти.- и он быстро назвал адрес Мэри. Наверно, более разумным было бы навестить сперва детектива Фара. Что если его расследование принесло результаты, и он и правда нашел фокусника-гипнотизера, введшего Жака в транс. Тогда Джастин нашел бы негодяя и пытал его так, что королева Изабелла бы прослезилась от умиления, пока тот не сказал бы, как спасти Жака из оболочки Джека Смита, сына спичечного магната. Но узнать правду прямо сейчас Джастин был не в силах. Особенно, если правда заключалась в том, что Фар, как и полиция, не нашел в самоубийстве Жака ничего необычного. Сейчас Джастин и сам был готов в это поверить - Джек Смит вполне мог пустить себе пулю в лоб, а тем более - промахнуться. Пистолет Джастину в полиции так и не отдали, так что второй попытки, кажется, пока не ожидалось. А вот с Мэри сейчас увидеться было бы самым правильным решением. Милая, нежная Мэри. Невинная, какими бывают только бывшие проститутки. Безотказная и преданная. Экипаж ехал быстро - снег снова падал с неба, и Джастин лениво следил за тем, как белые хлопья покрывают мостовую. Небо было нерадивой горничной, прячущей весь мусор города под белоснежным ковром. Впрочем, Джастин никогда не был особо педантичен, и такая уборка его вполне устраивала. Карета остановилась. - Приехали,- объявил Мэтти, и Джастин услышал в его голосе сомнение,- что вам понадобилось здесь, сэр? Джастин удивился - Мэтти раньше часто возил его к Мэри и всегда делал вид, что не в курсе, зачем хозяин встречается с содержанкой отца. Он открыл дверцу и замер. Сад Мэри за заснеженной оградой казался неузнаваемым. Конечно, выпавший снег менял очертания предметов, но не до такой же степени! Джастин на миг засомневался, правильный ли адрес назвал. Огляделся, название улицы было верным. И номер дома. Но сад... Прежде он выглядел опрятным и ухоженным - отец нанимал садовника или Мэри сама все убирала, этого он не знал. Но сейчас это был самый заросший сад из тех, что его доводилось видеть. А ведь Джастин бывал в Дерри . - Похоже, здесь никто не живет уже пару лет,- констатировал Мэтти очевидное. Джастин присмотрелся - окна дома были темны и, кажется, даже заколочены. - Какого дьявола,- выговорил он негромко,- подожди меня,- кинул Джастин кучеру и открыл калитку. Она оказалась не заперта, и скрипела к