Глава 23
Чак решил для себя твердо - когда это все закончится, он переберется обратно в предместья Лимерика. Пока не слишком поздно, он снова станет Чарльзом О’Фаррелом, заведет собаку - огромного сеттера, рыжего, как настоящий ирландец в представлении англичан. Возможно, даже сумеет завязать с пристрастием к опиуму и выпивке и найдет пристойную работу. Конечно, ничто не мешало сделать это прямо сейчас - едва ли Джастин Престон станет искать его, если Чак вдруг исчезнет. Надежд заработать денег у него не было, а терпеть все происходящие странности становилось с каждым днем все сложнее. Но Чак знал наверняка - его не выпустят. Раз уж он влез в это дело, ему не позволят уйти просто так. Кто или что - почти не имело значения. Можно было назвать это высшими силами, нечистью, врагом рода человеческого или собственной совестью, но было совершенно понятно - пока все не встанет на свои места, второе пришествие Чарльза Фаррела ожидать не стоит. Чак смутно начинал понимать, что пересек какую-то запретную черту. Из новомодных приключенческих рассказов он знал - если герой волею судьбы забредал в запретную рощу какого-нибудь древнего бога - или на худой конец заплывал в пиратскую бухту - хозяева территории не успокоятся, пока не заткнут его навеки. И любые обещания молчать и без обязательной расправы, пропадали втуне. Что-то подсказывало Чаку, что если он не мог победить зло, то стоило к нему присоединиться. Однако контрактов на продажу души никто ему под подпись нести не спешил, а предлагать свои услуги самостоятельно - как он обычно и делал - тоже было некому. Не отцу же Самуэлю, который и сам, кажется, находился в процессе подписания этой выгодной сделки. Из церкви Чак, конечно, сбежал, как трус. Хотя что еще оставалось, когда перед тобой появляется девушка, смерть которой ты расследовал семь лет назад, тем более, что расследовал безуспешно. Именно после того случая Чак и начал свой быстрый путь к уходу из Скотленд-Ярда. Он уверенно шел на повышение, но как назло шестой по счету труп с похожим почерком преступления, попался на пути именно тогда. Расследование вел не лично он, но инспектор возлагал на молодого Чарльза большие надежды. «На этот раз мы поймаем этого мясника» - говорил он тогда,- «Держи ухо востро, парень, и часть славы достанется и тебе». Кажется, тот инспектор до сих пор работал в полиции, несмотря на то закрытое в спешке дело. Чак не любил вспоминать, что девушка со вспоротым горлом и вскрытой брюшной полостью, лежавшая перед ними на снегу в ту ночь, улыбалась, как благочестивая монашка за молитвой. Скользя по заснеженной мостовой, Чак нащупал во внутреннем кармане сложенные листы бумаги. Вокруг него разворачивалась довольно безумная пьеса - с мертвыми женщинами, священниками-самоубийцами и лордами с изысканными манерами. А Жак Клементье, кажется, претендовал на роль драматурга. Вот только кто-то свыше (или снизу, это уж как посмотреть) отрядил его в суфлерскую будку. И Чак намеревался узнать, почему этот поэтишка написал все это. Вполне могло статься, что он все еще в больнице без сознания, но ноги упорно несли Чака к его мансарде. Разумеется, также вероятно было, что Клементье нет дома - почем Чаку знать. Может быть, его забрал домой лорденыш-извращенец. Думать об этом было некогда. Чак вообще предпочитал в последнее время думать поменьше. Но, как это обычно бывает, становилось только хуже. По какой-то нелепой случайности Жак Клементье оказался дома. День давно перевалил за полдень, но вид у Жака был такой, словно он только недавно проснулся. Впрочем, это вполне могло оказаться правдой - богемная жизнь неудавшихся самоубийц - вещь непредсказуемая. Чака Клементье впустил без лишних вопросов, словно его-то весь день и дожидался. - Лорд Престон рассказал, что обратился ко мне? - поинтересовался Чак. - Если вы о Джастине, то он никакой не лорд,- заметил Жак, проходя вглубь комнаты и даже не предлагая Чаку следовать за ним. Чак, однако, прошел следом. - его отец жив и здравствует, насколько мне известно. Чак почувствовал себя незваным гостем на светском приеме. Выгонять его никто не выгонял - все-таки невежливо. Но и вести с ним разговоры никто не горел желанием. Фар решил взять быка за рога. Раз уж он получил в этом спектакле роль детектива, надо было не забывать свои реплики. - Вы пытались покончить с собой? - он придал этой фразе оттенок вопросительности, хотя полноценным вопросом она и не была. Факт оставался фактом. Жак указал на повязку на лбу. - Вот они, мои боевые шрамы с войны с самим собой,- отозвался он,- как видите, я потерпел поражение. - От самого себя,- заметил Чак, и Клементье одарил его холодным рыбьим взглядом. Фар поежился. В его представлении взгляд гениального поэта должен был быть поживее и поосмысленней. - Желаете выпить? - спросил Жак. - Сейчас час дня и я работаю,- напомнил Чак, хотя от стаканчика сейчас точно бы не отказался. Виски гениального поэта с манерами дохлой рыбы не могло оказаться хуже виски священника с замашками римского сатирика. - Как хотите,- пожал плечами Жак и извлек из-под груды бумаг початую бутылку чего-то мутно коричневого. Сделал глоток,- должно быть, это выглядит так, что пулям я больше не доверяю, и решил покончить с собой, отравившись? - Чак почти не удивился, что поэт буквально прочел его мысли,- на самом деле, я действительно надеюсь, что от этого пойла меня будет тошнить. Пусть хоть наизнанку вывернет, лишь бы почувствовать хоть что-нибудь,- Чак понял наконец, что поэт уже довольно сильно пьян. Хотя язык его ничуть не заплетался, а взгляд казался, хоть и пустым, но вполне трезвым. - Отвечая на ваш вопрос, - продолжал Жак,- Престон мне ни о чем не говорил, кажется. И я понимаю, что должен был бы удивиться вашему приходу, но я не могу. Как вас зовут? - Чак Фар,- ответил Чак. Называть более длинные варианты имени этому принцу-амфибии было бессмысленно. - Джек Смит,- Жак протянул руку, и Чак посмотрел на нее с сомнением. - Мне назвали другое имя,- сказал он,- и вы его можете от меня не скрывать. - Звучит, как выдумка, правда?- Жак улыбнулся - вернее, растянул губы в разные стороны, придав лицу соответствующее выражение. Было очевидно, что ему ни капли не весело,- но мой отец - Роберт Ли Смит, владелец спичечной фабрики, - дал мне имя Джонатан, которое легко сокращается до «Джек». - И легко переводится в «Жак»,- кивнул Чак, которого слегка осенило,- а Клементье - это, стало быть, творческий псевдоним. - Это фамилия моей матушки Франсуазы Клементье,- ответил Жак,- проще некуда. Видите, мистер Фар, я с вами вполне откровенен. А теперь, скажите честно, зачем вы здесь? Зачем Джастин Престон третий, блистательный лорд в ближайшем будущем, обратился к вам? Вы врач? Вы не похожи на тех, кого он обычно нанимает в слуги. Чаку на мгновение захотелось его ударить. Тон Жака был ровным, безразличным, и он, очевидно, говорил все, что приходило ему в голову. Чак, который любил честность в людях, как идею, всегда считал, что некоторые ограничения в этой честности необходимы хотя бы ради того, чтобы человечество не погибло еще очень давно. - Я частный детектив,- он сдержал себя и ответил без лишней враждебности. - Как занимательно,- отозвался Жак, сделав еще один глоток из бутылки,- вы нашли убийцу. Он перед вами. Не знаю, почему Джастин в это не верит, но я стрелял в себя по собственной воле. Чак подумал секунду. Это звучало правдоподобно, но такой ответ едва ли удовлетворит клиента. Чак решил копнуть поглубже. Оставалась еще надежда, что Жак вскоре напьется в стельку и станет более информативен. - Что вас на это подвигло? - вопрос был верхом бестактности, но Чак задал его, не сомневаясь - уж какой-нибудь эффект он произведет. - Сейчас мне кажется, что ощущение своей бесполезности,- ответил Жак,- я писал стихи, но их никогда не печатали. И гением меня называл один Джастин. А мне хотелось... признания пошире. Славы - ну или хотя бы известности. - еще один глоток утопил в себе усмешку Жака,- но теперь мои работы собираются опубликовать - в одном из лучших издательских домов - но я не чувствую никаких изменений. - Все еще хотите убить себя? - уточнил Чак, чтобы потом предупредить об этой опасности Джастина. - О, если бы,- Жак отставил бутылку и сложил руки на груди,- сейчас я не хочу даже этого. Между ними повисла неловкая пауза. Но, судя по всему, неловко было только одному Чаку. Он снова вспомнил мечту о возвращении на родину. Матушка увидит его, сидя у окна и глядя на дорогу. Она не сможет встать к нему навстречу, но это ничего. Он будет ее обним