Глава 24
Заупокойную службу отец Самуэль провел сам. В предрассветный час в зале было очень темно, и он сам зажег все свечи. Во всей церкви царила тишина. Если прислушаться, можно было услышать, как потрескивают от холода деревья, как ветер разгоняет снежные заносы, а где-то в самой глубине кладбища неусыпный Мартин что-то бормочет, кутаясь в шарф. Отец Самуэль из-за кафедры посмотрел на ровные ряды скамей. Мисс Шарлотта Черриш сидела впереди и улыбалась ему, сложив руки на коленях. Наверно, стоило сказать ей, что неприлично наблюдать за собственной поминальной службой из первого ряда, а не с подмостков, но правда была в том, что сегодня поминали вовсе не Шарлотту Черриш. Маргарет Стоунвуд, в девичестве Смит - отец Самуэль не знал ее настоящего имени, когда впервые ее встретил. Может быть, поэтому все так затянулось? Кажется, это древние египтяне придумали, что, зная настоящее имя человека, можно заполучить его душу. В этот раз, видимо, вышло наоборот - без настоящего имени душа оставалась блуждать. Обычно на службах звучала музыка, но сегодня в зале было также тихо, как в ту ночь. Отец Самуэль молитвенно сложил руки и понял глаза к потолку. Крыша церкви прохудилась, и довольно заметно. Как он раньше этого не видел? Прямо над головой зияла большая дыра. Священник огляделся по сторонам - витражи разбиты, гипсовая статуя Христа облезла и покрылась пылью. Где-то позади, за его спиной, от ветра громко хлопала дверь. Раньше он этого не видел. Интересно, сохранилась ли его бутылка в потайном чулане? Едва ли за семь лет коньяк мог испортиться. Самуэль снова опустил глаза - Шарлотты в первом ряду уже не было. Она стояла у выхода из зала. Одна створка тяжелой двери была приоткрыта, и поземка играла на пороге, пятная подол платья Шарлотты. За ней по всему проходу тянулся багряный след, и отец Самуэль пошел по нему. Он помнил, как ступал осторожно. Не потому что боялся быть услышанным - просто было очень скользко. Стены домов отражали звуки, и шаги его все равно оставались слышны. Как и ее шаги. Она бежала. Идя вслед за девушкой, отец Самуэль - тогда Сэмми Перкинс, сын мясника - молился, как его учили в семинарии «Господи, вечный покой им даруй» , а потом перечислял «Мэри Энн. Энни. Кэтрин. Лизбет. Дженнетт. Шарлотта». Откуда ему было знать, что зовут ее по-другому, и молитвы его никто не слышит? Но теперь он готов был исполнить то, что не смог закончить в ту ночь. Довести начатое до конца. Шарлотта толкнула дверь. Та отворилась с упрямым скрипом. Отец Самуэль поспешил. - Господи,- произнес он, ступив за порог вслед за Шарлоттой,- вечный покой им даруй. На его плечах больше не было рясы священника - он был одет, как в ту ночь. Колючий шарф защищал от ветра лицо. Пальто - темное, слишком заметное в такую снежную ночь. Слегка узко в плечах, словно чужое. Ботинки - слишком скользкие. Но только сегодня Шарлотта от него не убегала. Память обрушилась на отца Самуэля, как лавина в горах. Беспощадная память. Теперь отец Самуэль точно знал, на чьей могиле у него открылись стигматы. Та, из-за которой все началось, очень любила сиреневые хризантемы. И снова во рту этот привкус вчерашнего виски. И ее кокетливый шепот «Ты хотел стать священником? Вот уж никогда не поверю, Сэмми!» Он и сам не поверил бы. «Исповедуй меня, Сэмми»,- она шептала, а руки ее расстегивали пуговицы его рубашки, «Исповедуй меня, ибо я согрешила». Ее имя он знал, и повторял его в каждой молитве. Но потом, уже после того, как она смолкла навсегда, Сэмми понял - его долг, как лица духовного, вернуть их всех в лоно Господа. Чистыми. И молчаливыми. Шарлотта теперь стояла у ворот кладбища. Отец Самуэль пошел за ней - но замер. Ему самому туда было нельзя. Он должен был остаться за оградой. Совершившие самый страшный из грехов, не достойны похорон в освященной земле. Сэмми помнил, как сидел у окна в своей комнатушке в Уайт-Чеппеле у окна, а из ран на запястьях медленными толчками вытекала кровь. Можно ли это считать самоубийством? Ведь это она - та, что носила в волосах хризантемы, шептала так чувственно, так грешно - виновата в его смерти. Это она убила и остальных, и Сэмми Перкинса. - Господи,- отец Самуэль застыл на границе, следя, как Шарлотта плывет между темных надгробий. Она убегала от него в ту ночь, хотя знала, что не убежит - а сегодня она не спешила, зная, что он ее не догонит. - Вечный покой им даруй,- прошептал отец Самуэль,- Мэри Энн. Энни. Кэтрин. Лизбет. Дженнетт...- он запнулся. Шарлотта обернулась к нему, и на миг Самуэлю захотелось не отпускать ее. Если сейчас он произнесет неверное имя снова, она останется. Он снова будет жить с пустотой в сердце, но Шарлотта не уйдет. Она будет ходить на службы, во время которых Самуэль будет молчать и наблюдать за ней. Его церковь снова наполнится жизнью. Хотя, кажется, это называется как-то совсем по-другому. Шарлотта смотрела на него печально и нежно. - Маргарет,- договорил отец Самуэль наконец. Он отвернулся и пошел от калитки прочь. Крыльцо церкви за семь лет осело и начало разваливаться, и Самуэль поднимался по ступеням очень осторожно. За тяжелой дверью снова было темно - свечи погасли. Отец Самуэль на ощупь прошел вперед. В тишине было снова слышно, как напевает Мартин. В зале пахло снегом и чем-то терпким - совсем как воздух Уайт-Чеппела. Самуэль вдохнул поглубже. На первом ряду - там, где несколько минут назад сидела Шарлотта - его ждал Чак Фар. Самуэль с легкой улыбкой подошел ближе. - Все-таки вы нашли меня, мистер Фар,- проговорил он, остановившись в шаге от Чака. Тот поднял на него глаза - бесконечно усталые. Похоже, в этой семилетней гонке участвовали не только Самуэль и Шарлотта. - Я не искал,- ответил Чак,- я наткнулся на вашу историю в газете. Нил погиб, и некому было принести мне дело поинтересней. Самуэль присел рядом с ним, устремив взгляд в темноту. - Кто-то еще умер после той ночи? - спросил он. - Чарльз Хэмиш О’Фаррел,- ответил Чак,- Не сразу, конечно. Это была медленная смерть. - Я не хотел,- пожал плечами Самуэль,- я же почти стал священником - моя работа - это наставлять людей на путь истинный. Хотят они того или нет. Но никто ведь не застрахован от единственной ошибки. - Также, как никто не застрахован от единственной чужой ошибки,- подтвердил Чак. Они еще помолчали. - Теперь она умерла? - наконец спросил Чак. - Она умерла давно,- ответил Самуэль,- как и мы с вами.... - И не осталось ничего, кроме дьявола, жившего в душе,- закончил за него Чак. - Вы читали,- Самуэль улыбнулся,- я не был уверен. - Что теперь будет? - осведомился Чак. Самуэль помолчал, потом вздохнул. - Я был на своей собственной могиле, так что моя судьба решена,- ответил он,- а что будет с вами... Не знаю. Все эти годы мы были знакомы только заочно. А до сих пор я даже не знал, как вас зовут на самом деле. Самуэль встал и медленно пошел обратно к выходу. - Я думаю, вы тоже выполнили то, зачем задержались так долго,- бросил он, не оборачиваясь,- выходит, вы тоже можете уйти. Идя по проходу к дверям, отец Самуэль чувствовал на себе пристальный взгляд Чака Фара. Потом это ощущение исчезло.