Глава 26
У миссис Лаванды О’Фаррел была одна тайна, о которой она не рассказывала даже священнику на исповеди. Конечно, это делало грех еще более тяжким, да и отец Роберт вполне заслуживал, чтобы ему открыться, но когда выбор стоял между благочестием и семьей, выбор для миссис Лаванды О’Фаррел был очевидным. Тайна эта заключалась в том, что она никому не рассказала, как погиб ее сын. Тело доставили из Лондона поездом, его сопровождал офицер, работавший с Чарли. Он же рассказал миссис О’Фаррел, что сын ее не пал смертью храбрых, как она думала. Он застрелился в своей квартире. Тело его нашла квартирная хозяйка. Рядом с ним не было ни записки, ни каких-то еще объяснений случившемуся, но офицер был уверен, что Чарли сильно переживал из-за того, что ему не удалось раскрыть какое-то запутанное дело. Миссис О’Фаррел в это категорически отказывалась верить - Чарли был не из таких. Конечно, он был очень ответственным и совестливым, старался всегда делать свою работу хорошо. Но чтобы идти против воли божьей и лишать себя жизни? Нет! Лаванда О’Фаррел не так его воспитала. Спорить с офицером она не стала, но всем остальным рассказала, что Чарли застрелил злобный преступник, и он умер героем. Как иначе она могла допустить, что ее мальчика похоронят не на кладбище, рядом со всеми его родственниками, а за оградой - неотпетого и неправедного. Вот уже семь лет она хранила эту тайну, и иногда миссис О’Фаррел начинало казаться, что священник просто делает вид, что верит ей. Но за это она была ему очень благодарна. Миссис О’Фаррел уже почти не могла ходить самостоятельно. Иногда кто-то из ее зятьев выносил ее на скамейку у дома. Миссис О’Фаррел могла сидеть там очень долго. И даже если начинался дождь, она просила оставить ее не надолго под его каплями. Она смотрела на дорогу с глупой надеждой, что на ней вот-вот появится ссутуленная фигура в темном пальто. Она прищурится, стараясь его получше разглядеть, но лишь когда человек откроет калитку и ступит в сад, она увидит лицо Чарли. Она ведь не хотела его отпускать и каждый день ждала его возвращения. Лондон для ее мальчика был слишком большим, слишком шумным, слишком опасным. А чего уж и говорить о работе полицейским! Раз в неделю по воскресеньям толстый Томас Грей, муж ее старшей дочери Мэрилин, возил миссис О’Фаррел на своей телеге в церковь. Отец Роберт помогал ей выбраться из телеги, усесться на скамью, хотя и сам он был уже очень немолод, и лицо его краснело от напряжения каждый раз, когда он помогал Томасу. Томас тоже был славным малым - миссис О’Фаррел была очень довольна, что он женился именно на ее дочке. И сестра его, милая Вайолет, была бы отличной парой для Чарли. Ну и что, что в ней было на несколько фунтов больше, чем в остальных - зато она бы уж точно ни к кому от него не ушла. Иногда, забывшись, миссис О’Фаррел начинала говорить Томасу, пока они ехали, что, как только Чарли вернется, надо устроить смотрины. Он-то уж наверняка устал от всех этих бледных тощих лондонских девиц. И фиалочка Вайолет непременно придется ему по вкусу. Томас смотрел на нее печально, но каждый раз покорно кивал. О том, что говорила глупость, миссис О’Фаррел спохватывалась только тогда, когда Томас относил ее на церковное кладбище и усаживал на скамеечку рядом с могилой Чарли. Мэрилин тоже немного сидела рядом с ней, а иногда и Эйлин - младшая дочка. Но потом они обе уходили, и миссис О’Фаррел оставалась с Чарли один на один. Она было не из тех сумасшедших дамочек, что разговаривают с надгробиями. Конечно, миссис О’Фаррел могла вознести молитву-другую, но обращалась она вовсе не к тому, кто лежал под плитой в земле, а к Господу, так что это уж точно нельзя было назвать сумасшествием. Миссис О’Фаррел не разговаривала с Чарли, сидя на его могиле, потому что точно знала - его там нет. Даже если холодный труп с аккуратной дырочкой в виске и был очень похож на ее Чарли, миссис О’Фаррел-то знала - это был вовсе не он! Настоящий Чарли мог вернуться со дня на день. И все семь лет она терпеливо ждала его. Было ужасно холодно. Миссис О’Фаррел пришлось упрашивать Томаса вынести ее на улицу - Мэрилин сетовала, что матушка непременно простудится. Миссис О’Фаррел и сама не очень-то жаловала морозы, но сегодня утром она проснулась с четким ощущением, что ожидание ее близилось к концу. Ей ничего такого не снилось, но она была полностью уверена - именно сегодня ей нужно выйти в сад. Томас, ворча, укутал ее одеялом и замотал в шарф. Миссис О’Фаррел, улыбаясь, поблагодарила его. - Только на полчаса,- предупредил он ее,- я слежу по часам. - Ты бы сначала научился ими пользоваться,- ответила она. Томас нахмурился, потом усмехнулся и ушел. Миссис О’Фаррел некоторое время наблюдала, как у самого горизонта, где серый простор поля сливался с серым простором неба, собирались тучи. Должно быть, к вечеру пойдет снег. Непременно надо будет попросить Томаса завтра почистить дорожки - сад ни в коем случае нельзя запускать. Миссис О’Фаррел было совсем не холодно. Она на мгновение прикрыла глаза, а когда открыла их, по тропинке через поле кто-то шел. Причем не один - рядом с высокой, совсем не ссутуленной фигурой, трусила большая стройная собака. Человек пошел быстрее, и псина немного отстала. Миссис О’Фаррел вглядывалась в фигуру, гадая, не свернет ли человек к соседям. Что если это учитель, которого миссис Гумбальт пригласила для своих близняшек? Или трубочист приехал вычистить водосток от листьев? Человек еще прибавил шаг, и теперь было понятно - он идет прямиком к их калитке. Миссис О’Фаррел улыбнулась - надо же! В такой холод без шарфа и в распахнутом пальто, что только Лондон делает с людьми? Человек приблизился к калитке, замер на мгновение, словно ждал приглашения. Миссис О’Фаррел вдохнула и на секунду задержала дыхание. Калитка скрипнула, человек зашел в сад. - Чарли,- миссис О’Фаррел старалась, чтобы в голосе ее звучало недовольство,- подумать только! Зачем ты притащил в дом собаку!