— Значит, нормально, — морщась от боли в ноге, присаживаясь на бревно, сказал Миша и добавил: — Получается, карабин и рюкзак я не получу. Жаль, а я так ждал, надеялся и верил…
5
От места боя с мертвяками повольники отплыли не очень далеко, километров десять. После чего стемнело, и мы были вынуждены пристать на ночевку к берегу. Только не к правому, на котором находились живые мертвецы, а к чистому от нежити левому.
Ночь прошла спокойно, и нас никто не тревожил. Не зажигая костра, мы смогли отдохнуть, а с утра продолжили свой путь к поселению Ирма. Кольцо был за рулевого. Миша ему помогал и наблюдал за обстановкой. Елена занималась раненым Сержем, которому она оказала первую медицинскую помощь и довольно грамотно наложила на поломанную руку бойца шину. А меня повольники не трогали, ни о чем не спрашивали и никаких задач, вроде ночного караула, не ставили. Они дали мне возможность немного прийти в себя. При этом помощь никто не оказывал: страдай тихо и не мешай, вот и все. Хотя из виду меня не выпускали. Видимо, новые знакомые продолжали ко мне присматриваться.
Половину ночи я скрипел зубами и стонал. Ломота и боль во всем теле выкручивали мышцы, и заснуть не было никакой возможности. Поэтому я ворочался в спальном мешке и раз за разом пытался переосмыслить все, что со мной произошло. Вот только голова не соображала и периодически кружилась, словно я находился в сильном алкогольном опьянении. Раз за разом меня накрывали приступы и только под утро я смог немного подремать. А проснулся примерно в шесть часов утра, когда повольники стали вновь грузиться на плот и готовились к отплытию.
На борт меня не приглашали и, собрав свои немногочисленные пожитки, я взошел на плот самостоятельно. Затем выбрал место и присел, чтобы не мешать повольникам.
Мне хотелось есть. Однако попросить новых знакомых о том, чтобы они поделились провиантом, я не решался. А рубать в одно жало имеющиеся у меня консервы, колбасу и хлеб посчитал неправильным. Поэтому решил немного потерпеть и подождать дальнейшего развития событий.
Плот отошел от берега и вскоре оказался на середине реки, которая называлась Тихая. Небыстрое плавное течение понесло связанные в три наката бревна и находящихся на них людей на юг. Вокруг все спокойно, коряг на речной глади нет, и мертвяки с правобережья исчезли. Можно немного расслабиться, и повольники собрались позавтракать.
На относительно ровном участке бревенчатого настила Елена расстелила потертую, но чистую армейскую плащ-палатку и выложила на нее порезанный мелкими кусочками шмат копченого сала и килограммовый каравай серого хлеба. После этого к импровизированному столу приблизился Миша, который из своего вещмешка и поклажи Сержа достал двухлитровую пластиковую бутылку с зеленоватым фруктовым напитком, пласт вяленого мяса, несколько крупных красных яблок и еще один круглый серый хлеб. Затем настала очередь Кольца, на время оставившего свое место рулевого. И добавил к трапезе свежий лучок, несколько крупных головок чеснока, круг домашнего козьего сыра, копченую ветчину в чистой белой тряпице и пару крупных сушеных рыбин, кажется, лещей.
Все это делалось как-то само собой, естественно, привычно и непринужденно. Повольники не оглядывались один на другого и не глотали слюни; положил и отошел. Дальше — очередь следующего. И как только Кольцо закрыл свой ранец, настала моя очередь подойти к плащ-палатке. Из рюкзака появились две банки говяжьей тушенки, батон в полиэтилене, палка сырокопченой колбасы и литровая бутылка водки. Я все сделал правильно, за исключением одного. Алкоголь в походе использовался только в медицинских целях, и в этом походном пиршестве он был лишним. Кольцо сразу объяснил мне ошибку и пояснил, что за употребление водки, вина или пива за пределами поселковых стен у повольников наказание одно — смерть.
Я убрал спиртное обратно в рюкзак. Люди расселись вокруг плащ-палатки, приступили к трапезе, и завтрак прошел в молчании. Повольники для себя уже все решили и следовали к своей цели, а я просто насыщался. Рыба, тушенка, хлеб, колбаса, зелень, сыр, ветчина и яблоки — все летело в топку желудка. И когда я наконец-то забил сосущее чувство голода, то сел на рюкзак и выкурил одну из пяти оставшихся у меня сигарет. А затем всего на секунду прикрыл глаза… и снова провалился в сон. Ораганизм требовал покоя, и он его получил.
Разбудили меня на обед и, снова подкрепившись, я опять заснул. И так прошел второй день моего пребывания в новом мире…
6
Вечером плот вновь пристал к берегу. Кольцо осмотрелся и разрешил развести костер. Елена сварила пшеничной каши с салом. И после ужина я стал думать о том, что ждет меня впереди, а попутно собирать информацию о Кромке и местном житье-бытье. Ведь если домой вернуться нельзя, придется обживаться на новой родине. А начал я с того, что провел ревизию всего имеющегося у меня имущества, на которое никто из новых знакомых не претендовал.