Первой его задачей было установление нерушимого союза протестантских стран — Англии, Голландии, Швеции, Дании. Англия в этом союзе должна играть первенствующую роль и направлять его против Рима и католических государств. Мир с Голландией, договоры с Данией и Швецией обеспечивали английским торговцам свободный доступ в Балтийское море.
Но Голландия продолжала оставаться соперником. Тогда Кромвель цинически предложил ей поделить мир: в Европе и Африке они будут пользоваться равными торговыми возможностями, Восток — сфера голландской торговли, а Вест-Индия и Америка отходят к Англии. «Интересы обеих стран, — сказал он, — заключаются в расцвете торговли и навигации. Мир достаточно просторен для обеих. Если бы оба народа смогли только как следует понять интересы друг друга, их страны стали бы сокровищницами мира».
Всеобщий союз протестантских государств был, однако, утопией. Он не имел главного — экономической основы — и трещал по всем швам. Голландия высказывала недовольство экспансионистскими устремлениями Англии, вражда между Данией и Швецией вскоре переросла в войну.
Второй задачей было установление отношений с Францией и Испанией, которые находились между собой в состоянии войны. Дипломаты каждой из них проникали к Кромвелю и старались заручиться его поддержкой. Он выбрал Францию — и потому, что Испанию считал «естественным врагом» Англии, и потому, что союз с Францией нес большие политические и экономические выгоды. Кромвель все еще пытался помочь французским гугенотам. Кроме того, Карл Стюарт, мать которого была француженкой, добивался от Мазарини помощи, быть может, вторжения в Англию; этим намерениям следовало воспрепятствовать. Наконец, только заручившись поддержкой Франции, можно было обрушить всю мощь английского флота на испанские колонии, которые сулили английским завоевателям богатую добычу, плодородные земли, золотоносные реки и серебряные рудники.
В начале ноября 1655 года договор с Францией был подписан. Он провозглашал мир, дружбу и союз; обе стороны обещали не помогать врагам и «мятежникам» другой стороны. Для Франции это означало отказ от помощи роялистам, для Англии — гугенотам. Разрешался беспрепятственный ввоз во Францию английских шерстяных и шелковых тканей, в Англию — французских тканей и вин. Договор содержал и секретные статьи: Франция обязывалась не заключать мира с Испанией без согласия Англии.
Почти в это же время началась война с Испанией. Блэйк почти год рыскал по Средиземному морю, а потом вышел за Гибралтар и стал охотиться за испанским серебряным флотом. Другой адмирал, Пенн, отправился к испанским владениям в Вест-Индии, где вскоре захватил Ямайку. В ответ Испания наложила арест на английские корабли и товары, которые находились в ее портах, отозвала своего посла из Лондона и наконец объявила войну.
Война не принесла Англии быстрого и блестящего успеха. Блэйку никак не удавалось захватить серебряный флот. В сентябре 1656 года другому капитану, Ричарду Стейнеру, улыбнулась удача: он потопил несколько кораблей стоимостью в два миллиона фунтов и овладел галеоном, который вез 600 фунтов серебра. Ценный груз двигался по английской земле из Портсмута в Лондон на 38 подводах — всему народу надо было продемонстрировать торжество победы. Семь месяцев спустя Блэйк потопил испанский флот у острова Тенериф: был разгромлен порт Санта-Крус, сожжены и потоплены шестнадцать галеонов и пять других кораблей. Ценный груз, снятый с них, отправили в Англию. Этой последней победой закончилась карьера адмирала Блэйка: в 1657 году он умер, возвращаясь на родину, уже вблизи ее берегов.
Одновременно шла война с Испанией на суше, во Фландрии, куда англичане посылали войска и оружие на помощь Франции. Кромвель мечтал в случае успеха о передаче Англии Дюнкерка, который мог послужить отличным плацдармом в Европе.
Кромвелевские внешнеполитические замыслы поражают фантастическим размахом. Впервые в истории он разработал нечто вроде мировой стратегии. Он вынашивал планы объединения протестантских государств против католиков, контроля над Средиземноморьем и Атлантикой, распространения британского владычества в Вест-Индии и Восточной Европе — в Польше и даже в России, он вел переговоры с турками. Международный престиж Англии в годы его правления небывало возрос, из третьестепенной окраинной страны она превратилась в ведущую державу Европы. «Его величие у себя дома, — писал враг Кромвеля Кларендон, — всего лишь тень той славы, которую он имел за рубежом. Трудно установить, кто боялся его больше — Франция, Испания или Нидерланды… И поскольку все они в угоду ему жертвовали своей честью и своими интересами, что бы он от них ни требовал, они ни в чем ему не отказывали».
Дома, однако, результат был совсем иным. Мировая слава стоила дорого. Затяжные войны истощали казну; государственный долг составлял в 1655 году 781 тысячу фунтов. Страна стонала от налогов, Сити отказывало в займах. Купцы роптали на прекращение прибыльной торговли с Испанией. Армия не получала жалованья и громко роптала.
Все снова с неотвратимостью вело к созыву парламента. Только он мог спасти казну — вотировать новые налоги.
2. «Смиренная петиция и совет»
— Я не собираюсь здесь, подобно некоторым краснобаям, расточать перед вами слова. Наша обязанность — говорить дело; сам бог от нас этого требует.
Этими словами открыл Кромвель 17 сентября заседания нового парламента. Он говорил долго, больше двух часов. Главной мишенью его нападок был теперь внешний враг — Испания. Она целиком предалась антихристу-папе и служит его интересам. Она наносит огромный урон англичанам в Вест-Индии. Она помогает английским роялистам. Войну с ней необходимо продолжать с энергией и силой, и потому протектор просил парламент утвердить новые налоги.
Он защищал также майор-генералов, против которых, он знал, очень многие роптали. Разве не справедливо, говорил он, что они, майор-генералы, заставили роялистов оплачивать восстановление порядка, ими же самими нарушенного? Разве эти новые стражи спокойствия не работали денно и нощно для уничтожения всякого зла, для усмирения республиканцев, бессовестно объединившихся с кавалерами, для утверждения истинной религии?
Он говорил о молодежи, о необходимости доброго и разумного ее воспитания, о нравственном совершенствовании. Он призывал к любви и милосердию.
— Если что-либо нам нужно, если от чего-либо зависит наша свобода и наше благосостояние, — так это, я уверен, реформа нравственности. Пусть будут заклеймены позором те, кто скор на грех и нечестивость, и бог благословит вас. Вы станете благословением для нации и этой работой сможете лучше всего заживить наши раны, ибо она касается души и духа, то есть самой сущности людей. Человек есть дух. И если дух чист, то и человек достоин своего предназначения, а если нет, то я не вижу разницы между ним и скотом.
Длинная речь наконец окончилась, четыреста депутатов с распаренными лицами поднялись со своих мест в Расписной палате и торжественно направились в зал заседаний. Но тут их ждала неожиданность: возле дверей зала стояли стража и несколько клерков. Один из них сверял со своим списком имена входивших в зал и выдавал им именные билеты с печатью Государственного совета. Те, кого не было в списке, билетов не получали и в зал пройти не могли. Таковых оказалось более ста человек. Кромвель и офицеры перед открытием парламента воспользовались своим правом, записанным в «Орудии управления» — проверять полномочия депутатов. Эта своеобразная чистка удалила из палаты республиканцев, бывших членов «охвостья», людей, связанных с левеллерами и сектантами, и других подозрительных лиц, избранных вопреки стараниям усердных майор-генералов.