Выбрать главу

Вот именно — раньше все это, безусловно, было. А сейчас на месте оврага поднимался стальной террикон с гранью в километр, из центральной части которого в землю с мощным гулом вонзались десятки буров, перемешивающих грязно-серую породу, остатки ветвей, травы. Витки гигантских сверл поднимали мутноватую воду и вновь зарывались на глубину. Сооружение, достигающее сорока метров в зените, казалось живым муравейником, облепленным полувоенными механоидами, что продолжали стройку, закрывая искусственную гору камуфляжными панелями.

Поражал даже не размах происходящего, не быстрота и слаженность действий механизмов, ведомых безусловными профессионалами, и даже не стойки ПКО и компактных арт-установок, скромно поставленных в намеренно нетронутый лес по краям оврага. Поражала тишина — звенящая, сюрреалистичная, невозможная. Только земля передавала отголосок работы металла и чужой воли — легкой дрожью, которую колени отчего то желали чувствовать своею и пытались заставить старика бояться.

В двух метрах с паническим визгом мелькнуло тело некрупного кабанчика, выводя Эрлиха из ступора. Старик суетливо прощелкал ящички гравикара, разыскивая зеленоватый кожух, потемневший от пыли и времени, и парой движений вывернул из него верхнюю крышку. Кожух вернулся обратно, а в руках оказался серебристый жезл с красной и синей лампами на его вершинах.

С нестариковской ловкостью взобрался он на капот гравикара и воздел руку с активированным жезлом в небеса, недвижно ожидая внимания с той стороны звуковой завесы. Если не заметят резкие переливы света, исходящие из жезла, то обязаны отреагировать на запрос-требование по всем радиочастотам.

Старика заметили — через десяток минут в клубах пыли, собирающегося на границе невидимой завесы, появились человеческие силуэты, числом пятеро. Двое — легких в зелено-желтых костюмах биозащиты, еще пара в совершенно диком доспехе с шестью руками-манипуляторами, поддерживающими серьезного вида калибры с легкостью детской игрушки. Пятый же переступил порог пыли и шума и вступил в ясный безмятежный день одного с Эрлихом поля в обычном плаще, искусно прошитым серебряным узором, и костюме с высоким воротником под ним. Однако по тому, как шарахалась от него пыль, и по чистоте одеяний и седой от времени шевелюры, не прикрытой никаким головным убором, можно было предположить, что человек защищен никак не слабее подчиненных. Или же, что его доспехом служили остальные четверо.

Расстояние между ними составляло что-то около шестисот метров — вполне достаточно, чтобы "внешники" смогли погасить раздражение в неспешной прогулке к глупому старосте-старику. Или хотя бы не посчитали его видевшим слишком много. После того, как Эрлих заметил оборонительные сооружения, ему бы очень хотелось, чтобы они считали именно так — уж слишком не по себе ему стало от увиденного. В определенный момент даже пришла мысль "сыграть роль" вороватого старосты-дурачка, алкающего взятку с богатых гостей. Да даже просто сбежать — это тоже в духе "обычного" человека.

Но вместо всего этого Эргутрул приглашающе махнул рукой, соскочил с гравикара, оперся о багажник и, покручивая неторопливо деактивированным жезлом, принялся ждать. "Внешники" тоже замерли у границы барьера. Через какое-то время психологическое противостояние стало принципиальным.

— Деда, ну ты куда? — возмущенно пропыхтели в спину.

Старик чуть не подпрыгнул от такой неожиданности и с досадой посетовал на свою беспамятность, которая, к тому же, могла больнехонько аукнуться. Захотелось тумаком наградить глупую голову, забывшую про родную кровинку — настолько опасной была оплошность.

— Адем, лезь в машину, заблокируйся изнутри, не выходи, — жестко приказал ему дед, глядя в глаза.

И тот, растеряв привычную легкомысленность, с испуганным видом повиновался — такого деда ему видеть еще не приходилось никогда. Вечно мягкие черты лица старца обострились, вместо устало прикрытых ресниц — распахнутые глаза, из которых тянуло невероятной силой и уверенностью. Такого попробуй ослушайся!

Эрлих дождался щелчка блокировщика дверей, развернулся и уверенно зашагал к внешникам. Этот раунд он проиграл, да еще дал гостям точку для давления на себя. Скверно, но вполне терпимо.