Андреа никогда не встречала ни жены Аттикуса, ни дочери, но, глядя на запечатленную идиллию, почувствовала, как защемило сердце. Любить так сильно и потерять сначала жену, затем дочь — такой удар судьбы перенесет не каждый. Андреа знала это по личному опыту.
Едва ли отдавая себе отчет в своих действиях, она сняла висящую на стене фотографию в рамке и прошла с нею на кухню. Достала из-под стекла карточку стандартных размеров четыре на шесть дюймов. Перевернула и прочитала надпись:
Написано красивым почерком, явно женским — напоминание о женщине, чье прекрасное лицо украшает снимок на обороте. Андреа снова взглянула на фотографию и почувствовала — нет, не зависть и не ревность к женщине, которая целовала Аттикуса, ее первую настоящую любовь, — а какое-то родство и ответственность.
Ей почудился голос Марии: «Позаботься о нем». Но не станет ли он возражать? Интересно, рассказывал ли когда-нибудь он жене о своей юношеской любви? О том, как Андреа разбила его сердце… если, конечно, это именно так. Трудно сказать. Но Андреа не сомневалась, что женщина с фотографии была бы признательна ей за заботу о муже.
— Я о нем позабочусь.
— Занятно, — прозвучал за спиной дружелюбный мужской голос. — Я-то полагал, что сам займусь этим.
Андреа резко обернулась. В дверях стоял человек с глазами Аттикуса, но обладающий, в отличие от бывшего «морского котика», пухловатым телом, выдающим склонность к сидячему образу жизни. Его брат, постаревший и располневший, но она сразу же узнала его.
— Давно не виделись, Андреа, — сказал он.
— Привет, Коннер.
Он улыбнулся, прошел на кухню и пожал ей руку.
— Значит, Береговая охрана? Вроде бы это не подпадает под вашу юрисдикцию, а? — Он указал на пустую рамку на столе и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Знаешь, ведь он никогда тебя не забывал.
Коннер сел рядом и указал на снимок, который Андреа все еще держала в руке.
— По крайней мере, пока не встретил ее. Это было уже после того, как он уволился из армии. Мне всегда было интересно, попытается ли он искать тебя. После смерти Марии, я имею в виду. Похоже, нашел. Ну и давно он прячет тебя от нас?
Виноватый взгляд Андреа все сказал за нее.
Брови Коннера поползли вверх.
— Так вы не вместе?
— Нет, — ответила она. — У него… есть кто-нибудь?
— Нет-нет. Я, по крайней мере, не знаю. Я думал: может быть, он скрывает. Но если ты не его девушка, стало быть, он говорил правду. Но это не значит, что ему никто не нужен… так что имей в виду: можешь попробовать, если хочешь.
Андреа улыбнулась.
Коннер опять посмотрел на снимок. Внезапно лицо его помрачнело, голос посерьезнел:
— Это я их тогда фотографировал. Скажу честно: это лучший снимок, что я сделал за свою жизнь. Точно такой же висит у меня дома. В нем что-то есть, да? Ведь у него в жизни было все! — Коннер вздохнул. — У меня есть семья. Жена, которую я люблю. Замечательные дети. Но этого… — он кивнул на снимок, — этого у меня не было никогда.
Андреа ощутила угрызения совести. Она протянула фотографию Коннеру.
— Я хотела отдать ему, когда разыщу.
Коннер тотчас забыл про снимок:
— Так его здесь нет?
— Нет.
— Тогда где он?
Андреа задумалась, как бы получше ответить. Она только-только вновь вошла в жизнь Аттикуса и не была уверена, примут ли ее там. Она не знала, как отнесется Коннер к тому, что ей известно, к тому, что она подозревает. В прошлом Коннер частенько над ней подтрунивал, спорил с ней. Но ведь он был братом Аттикуса и приехал сейчас, чтобы ему помочь.
Пока Андреа решала дилемму, Коннер заговорил сам:
— Он отправился за ним. Ох же, черт!
Это прозвучало не как вопрос. Он просто знал, знал это так же, как и она.
— Откуда ты знаешь?
Он покачал головой:
— У Аттикуса всегда была эта приятная особенность. Близкие люди могут его читать, как открытую книгу.
Андреа вспомнила больницу. Там она испытала такое же чувство. Она точно знала, что он собирается найти и убить чудовище.