— Я кувыркаюсь — и то, и другое!
— А мне ещё тогда показалось, что она шипит иногда, или что-то в этом духе, — вмешался Комбат. — Подозрительно было.
— Так что ей от нас, конкретно, надо? — продолжал раздражать товарищей Сутулый.
— Во всяком случае — не колбасы! — не выдержал Доцент.
— Баба у них была, золотая, — пояснил Дед. — Идол. И смоталась, прихватив с собой что-то такое, о котором мы пока ничего не знаем. И держать сложно, и бросить жалко, но она сама сбежала…
— Я вот думаю — как мы попрём эту титястую? — задумчиво, как песню протянул Крон последнее слово. — С весом, мы ещё справимся, а вот как не привлечь к себе внимание соответствующих организаций!
— Ты имеешь в виду правоохранительные органы? — спросил Комбат.
— Их, родимых, — утвердительно пропел Крон, отчего все теперь косились на него.
— Брачные танцы сейчас начнутся, — шепнул Бармалей Бульдозеру. — Ишь, как освоился — как, к себе домой пришёл.
— Может быть, нам «Кот» поможет, в поисках, — спросил Почтальон, — в этой части плана он участвует?
— Кто его знает! — пожал плечами Крон. — Потом, у Наины уточню. Накрывайте поляну!
— Вообще-то мы в гостях, — ненавязчиво намекнул Бармалей на прозрачность ситуации, а Кащей молча закивал головой, полностью согласный с предложенным раскладом.
— Ещё неизвестно, что они трескают, — прошептал Пифагор. — Принесут, что-нибудь такое, от чего волосы дыбом встанут.
Бульдозер заранее прикрыл рот рукой, не желая жевать пищу пресмыкающихся.
— Да ладно вам, — смеясь, сказал Крон. — Кроме мышей, змеи ещё яйца едят.
— Откусили? — заботливо поинтересовался Дед.
— Ну, так, — пискливым голосом подтвердил пострадавший.
Не желая рисковать, быстро сообразили перекусить, решив накрыть стол не слишком обильно, чтобы ненароком не обидеть хозяйку, но тут вошла Наина, в сопровождении нескольких помощников. Они несли на подносах разнообразные блюда, источающие аппетитные ароматы. Слуги имели человеческий вид, что несколько успокоило, а хозяйка, улыбнувшись, подошла к столу, со словами:
— Знаю, что подумали, но пища у нас, не отличается, от вашей.
После такого заявления, все окончательно успокоились.
— На одних концентратах можно гастрит заработать, а я приготовило всё горячее, заявила она, положив руку на плечо Крону.
— Гляди, как заботится, — шепнул Бармалей Бульдозеру.
— Может, просто откармливает, — ответил тот наушнику.
— Для чего?
— А я знаю?
— Красиво тут у вас, — сказал Крон, разглядывая стены, увешанные цветастыми гобеленами.
Остальные древности стояли вдоль стен: от китайских ваз, до доспехов средневековых рыцарей.
— Вообще то мы живём скромнее, а этот зал банкетный, — ответила она. — Здесь мы принимаем гостей, хоть, как я уже говорила, у нас, их почти не бывает.
— Видел я ваш приёмный зал, для гостей! — подумал Комбат, вспоминая кипящую лаву.
От таких мыслей, ему захотелось вытряхнуть тряпичное чучело, изображающее рыцаря, из его доспехов, а самому занять освободившееся место. Наина, казалось, понимала все сомнения и таинственно улыбалась, от чего, впечатление об её телепатических способностях, только усилилось, а намёк на то, что она приготовила всё горячее, уводил мысли, всё к той же лаве.
— Пора бы пообедать! — жалобно, но настойчиво предложил Кащей. — Кишки уже сводит.
Возражений не последовало и сталкеры разместились за столом, тайком и с интересом, разглядывая принесённые кушанья, которые впрочем, оказались вполне обычными, если не считать особый изыск в приготовлении, относящийся к средневековой манере сервировки блюд. Вместо гранёных стаканов, на белой скатерти заняли своё место серебряные кубки, а вместо белого фаянса, маскирующегося под фарфор — позолоченные тарелки. Остальное, так же соответствовало ушедшей эпохе, создавая особую атмосферу, неповторимый колорит и, некоторую напыщенность. Сутулый достал из кармана складной стакан, явно пытаясь обернуть помпезность ситуации в шутку, и со смехом предложил:
— Может быть — по старинке?
— Тогда уж, по более привычной, для нас, схеме, — ответил на вызов Комбат, доставая из штанов одноразовый пластиковый стакан, весь измятый и потрескавшийся.
— Как хотите, но я не упущу возможности почувствовать себя бароном Франкенштейном, — высказал свою точку зрения Крон, поднимая драгоценный кубок, блестящий матовым лунным светом.
В этот момент, ему даже показалось, что напиток искрится, лопаясь мелкими пузырьками над поверхностью и, оседает на лице липкими каплями. Пир шёл горой. Его товарищи расслабились и обмякли, но не забыли, за чем прибыли в эти места. Мысли об этом, червем-древоточцем проедали одеревеневшие мозги, не желая повиноваться и отступать: хоть на один вечер, хоть на один час, оставить в покое измученный разум, уже отказывающийся верить в происходящее. Разум, подчинённый логике мышления и не допускающий, даже малейших отступлений от установившихся стандартов поведения, для которого наги, идолы и прочие киборги, вместе с параллельными мирами временного фрактала, не вписывались в общую картину мироздания, отчего дамокловым мечом висели над обессиленными извилинами. В результате, оживлённый разговор неизменно свёлся к обсуждению наболевшей темы.
— А всё-таки, — Крон сделал паузу, — я никак не могу взять в толк, как неодушевлённый предмет мог самостоятельно уйти?
— Ну, этот предмет, как ты изволил выразиться, не совсем неодушевлённый, — ответила Наина, упёршись подбородком в кулачок, который лежал у Крона на плече.
— Как понять сие? — переспросил Крон. — Распилить её, да продать, по частям!
— Я же тебе говорю, что аура у идола пропитана энергией — будь здоров! — сказала она и задумалась, выдержав небольшую паузу. — Там столько бесов ютится.
— Это точно! — согласился с ней Доцент. — Презренный металл, он же дьявольский.
— И неизвестно, сколько времени подпитывался своими поклонниками, — подтвердил Дед выводы коллег. — Золото, как известно, отличный проводник, не только электричества, но и других, более грязных энергий.
— Да уж, человеческие эмоции, и подавно в нём оседают, — продолжил беседу Почтальон. — При слове золото — глаза загораются, а при его виде, крыша едет, особенно от большого количества.
— Если эту массу в руках подержать, так вовсе съезжает, — вяло обронил Кащей фразу, от которой возникло впечатление, что у него в сарае целая куча драгоценного металла, но она ему, уже надоела.
— Да, не всё так просто! — согласился Бармалей. — У многих состояние приличное, но при виде небольшого количества золота появляется нервная дрожь. Иногда, не глядя, пропивают целую кучу денег, а маленький кусок проклятого металла вызывает непонятную чёрную эйфорию, необъяснимую, только одним желанием разбогатеть.
— Платина, например, у меня не вызывает никаких эмоций, — вставил своё слово Пифагор.
Бульдозер, до этого молчавший, не упустил своей очереди в дискуссии:
— А вам то что, с этой «бабой» мучаться? Ну, ушла и ушла!
— Дело в том, что она, кое-что, с собой прихватила, — ответила Наина. — Не материальное, но всё равно, нужно забрать назад. И нам она может помешать, в осуществлении наших планов, но об этом, чуть позже.
— Почему «золотую бабу» нужно в лаву пихать! — никак не мог понять Бульдозер. — И почему, именно в эту?
— Во-первых, — ответила Наина. — В массе расплавленной породы и металла, которого в озере полно, она растеряет свою целостность, а во-вторых, этот огненный массив огромен и, уходит под землю на многие километры. Так что, от «бабы» не останется следа…
— И всё-таки, — высказал сомнение Сутулый, — как мы её найдём на необъятных просторах? Да и перемещать, как-то нужно…
— Об этом завтра, — ответила Наина, — И, об остальном — тоже.
Крон откинулся на спинку кресла. Его лицо приобрело суровую задумчивость, а глаза погрустнели и сузились. Словно нехотя, вымучивая каждое слово, он произнёс:
— Что вы всё о бренном, да о тленном! Мало ли случаев в зоопарках было, когда разлученные, по той или иной причине животные, умирали от тоски, а мы всё о наживе думаем.