Брешко-Брешковская сдержала свое обещание и в назначенный день прибыла в Кронштадт. Бесцветное, отличавшееся общими словами выступление «бабушки» никакой полемики по существу не вызвало. «Бабушка русской революции» делилась со своими слушателями только восторгом, охватившим ее по поводу Февральской революции.
Вскоре после Брешко-Брешковской приехал командующий войсками Петроградского округа генерал Корнилов. Он также пытался ораторствовать перед кронштадтца ми на Якорной площади. Но его выступление собрало очень мало парода и не имело абсолютно никакого успеха. Генеральские погоны вообще производили в Кронштадте самое отрицательное впечатление.
В один из последующих приездов в Питер я встретился с Л. Б. Каменевым, только что вернувшимся из Ачинской ссылки. Я знал его еще с 1914 г. Мы обжились, как старые, давно не видевшиеся друзья. Вместе с ним приехал тов. И. В. Сталин. До тех нор редакция «Правды» состояла из Еремеева, Ольминского и Молотова. Теперь в нее вошли еще Каменев и Сталин, которые с этого момента стали играть главную роль в редактировании нашего центрального органа[56].
Со времени приезда тов. Каменева само собой повелось так, что каждое воскресенье я приходил к нему на квартиру с докладом о кронштадтских делах и получал от него директивы на будущее время; затем мы с ним отправлялись либо на очередное заседание Петросовета, очень часто назначавшееся на воскресенье, либо на какое-нибудь другое собрание. Однажды, встретив у Льва Борисовича тов. Сталина, я пожаловался ему на крайний недостаток в Кронштадте активных партийных работников. Тов. Сталин принял к сведению мое заявление и настолько внимательно отнесся к нему, что уже через несколько дней командировал в Кронштадт тов. И. Т. Смилгу. С этих пор тон. Смилга принял на себя организационную работу и, порою, в наиболее важных случаях, выступал на широких массовых митингах.
Вслед за тов. Смилгой наши ряды пополнились тов. Дешевым. Молодой врач, недавно окончивший Юрьевский университет, тов. Дешевой был привлечен к участию в газете и одновременно дан в помощь тов. Рошалю для агитационных объездов частей. Тов. Дешевой выписал своего старого друга по Юрьеву Л. А. Брегмана, который вскоре также появился в Кронштадте. Тов. Брегман, серьезный и знающий марксист, был незаменим в качестве лектора. Кроме того, он был неплохим председателем собраний.
Чтение лекций в партийном кружке теперь уже распределялось между Рошалем, Ульянцевым, Кириллом, Смилгой, Брегманом и Дешевым.
Таким образом, наша руководящая коллегия до некоторой степени расширилась, и успех нашей партии среди кронштадтских масс значительно подвинулся вперед. Очень быстро мы все сработались и образовали дружную партийную семью.
Тов. Рошаль продолжал объезды судов. Агитация нашей партии пользовалась колоссальным Успехом. Особенно сочувственно встречались речи, направленные против войны. Однажды произошел следующий инцидент; некий солдат Шикин, бывший кронштадтский торговец, окопавшийся в тылу и потому, естественно, ярый оборонец и патриот, чуждый ясного политического сознания, но но натуре доводило смелый, выступил на Якорной площади с лозунгом: «Война до полной победы». Толпа, присутствовавшая на митинге, немедленно арестовала его и привела в Совет с требованием немедленной отправки оборонческого агитатора на фронт. «Он стоит за войну до конца! Так вот и пускай он показывает пример и сам идет на передовые позиции — в линию огня», — мотивировали арест доставившие его матросы.
Конечно, Совет на фронт его не отправил, но данный случай сам по себе был чрезвычайно симптоматичен. Империалистическая война не пользовалась никаким кредитом в глазах кронштадтских рабочих, матросов и солдат. Враждебные нам партии не могли показаться на митинге, их встречали единодушными криками: «Долой».
Во время поездок тов. Рошаля по кораблям бывали случаи, что целые суда просили записать их в партию. По словам Рошаля, общее число сочувствовавших нашей партии достигало в то время колоссальной цифры в 35 000 человек, хотя формально членами партии состояло не свыше трех тысяч. Эта сочувственная нам атмосфера была такова, что даже меньшевики и эсеры могли работать в Кронштадте не иначе, как приняв своего рода защитную окраску. Меньшевики и эсеры были у нас только левого, интернационалистического оттенка. В вопросах об отношении к войне и даже к Временному правительству у нас не было больших разногласий. Поэтому зачастую после митинга нам приходилось слышать вопрос: «Так в чем же состоят ваши разногласия с левыми эсерами?» Разумеется, приходилось читать длинную лекцию по марксизму, разоблачая идеалистическую теорию и никуда не годную программу левых эсеров, а также их неверную, колеблющуюся и политически не выдержанную тактику.
56
4 ноября 1914 г. Л. Б. Каменев проводил нелегальное совещание членов большевистской фракции IV Государственной думы с представителями большевистской партии, участники которого были потом арестованы и преданы суду, Каменев, нарушив партийную этику, защищал на суде но столько партию, сколько себя, заявив, что никогда не был согласен с тезисами и лозунгами В. И. Ленина и ЦК РСДРП (б) по вопросу о войне. В итоге он получил довольно мягкое наказание, был сослав в Ачинск. Поведение Л. Б. Каменева было осуждено на собраниях ссыльных и в зарубежных центрах партии. Позднее такому же осуждению был подвергнут его поступок после Февральской революции, когда он прислал приветственную телеграмму Михаилу Романову.
После возвращения из ссылки Л. Б. Каменев и И. В. Сталин, также находившийся в Ачинске, «оттеснили» па второй план более радикальную, но менее известную в партии группу местных большевиков во главе с А. Г. Шляпниковым, П. А. Залуцким и В. М. Молотовым. Именно Сталии, Каменев и Муранов, несмотря на протесты более молодых партийцев, взял» на себя с № 9 редактирование газеты «Правда». При этом образовался политический союз между сильным «практиком» Сталиным и «теоретиком» Каменевым (более подробно см.: Медведев Р. А. Каменев — штрихи к политическому портрету//Литературная газета. 1989. 3 мая. С. 13).