На рейде без изменений - такого скопления разномастных кораблей и судов я нигде никогда раньше не видел.
Правда, в 1977 году, находясь в Нигерии, с лоджии высотной гостиницы, стоявшей на берегу залива в столице Лагос, я был свидетелем, как в феврале в заливе скопилось, наверное, более полусотни транспортов, ожидавших разгрузки. Нигерия в то время разбогатела на продаже нефти и в короткое время осуществила громадные закупки, не рассчитав пропускную способность своих причалов. Говорят, что из Европы прилетали на вертолетах запечатлеть эту картину. Особенно красива эта картина была поздно вечером, когда на фоне черного моря и неба в заливе сверкали отличительными огнями и светом иллюминаторов многие десятки темных силуэтов судов. Тогда я невольно вспомнил картину более громадного скопления торговых судов, от крупных транспортов до небольших буксиров и шаланд, и военных кораблей, от крейсера до малого охотника, на внутреннем Таллинском рейде 28 августа 1941 г.
Пробовал я их сосчитать, несколько раз сбивался, но все равно получалось около двухсот. А, наверное, не все ушли из Минной гавани и от причалов бухты Копли. Ведь бои на окраине города и в городе шли и 26-го, и 27-го, когда мы и другие транспорты ушли из Купеческой гавани. Так что последних защитников города могли забрать только с причалов северных окраин города.
Разглядывая транспорты, которые стояли недалеко от нас, я видел, как они перегружены, на некоторых даже ватерлинии не было видно. На верхних палубах полно людей, главным образом военных. На многих на палубе видны полевые и зенитные орудия, автомашины и еще какая-то техника.
На Таллинском рейде стояла дымовая завеса. Наверное, чтобы закрыть нашу армаду от немецких наблюдатели из города. Какие-то небольшие суда потихоньку против ветра и волны брели со стороны города в нашу сторону. Часов в 8 началось какое-то движение на рейде. Некоторые транспорты и небольшие суда, стоявшие южнее или около Нейссаари, стали концентрироваться северо-западнее Аэгна, где обычно и мы выходили в залив. Какой будет порядок перехода, когда он начнется, где будет место нашего судна в этом переходе я, конечно, не знал. Никаких разговоров об этом на мостике я не слышал. Может быть, не знали об этом и капитан, и капитан-лейтенант - комендант судна, единственный, кто получал устные или письменные распоряжения штаба флота. Радиокоманды, если они и передавались, мы все равно не могли принимать, т.к. шифров у нас не было, и наш радист старшина 2-ой статьи Иван Кожин до сих пор был без работы. Так что оставалось смотреть, что делается на рейде, и почаще посматривать на флагмана - не будет ли с него семафора.
Меня немного удивляло то, что все наши переходы из Таллина в Кронштадт всегда начинались поздно вечером, уже в темноте, чтобы затемно дойти до Гогланда, там как-то чувствовали себя уже спокойнее. А сейчас среди дня выходить такой громадой на глазах у немцев - не очень приятно. Ясно, что они бросят всю авиацию на нас. Разве можно защитить все транспорты, едва ползущие по узкой протраленной полосе, с которой нельзя отвернуть?
Но ждать на рейде до ночи на якорях, когда погода все улучшается и во второй половине дня немцы, пообедав и вздремнув полчасика, все равно набросятся на неподвижные цели, нельзя. Маневрировать, даже на таком свободном рейде, двум сотням судов практически невозможно - половина погибнет от столкновений друг с другом.
Похоже было, что командование ждало снижения ветра и волны, т.к. катерные тральщики на такой волне не потянут тралы, а БТЩ, я видел, было очень немного.
Внезапно, часов в 9, загрохотали орудия главного калибра крейсера и нескольких эсминцев. Били куда-то в сторону города, но, по каким целям и кто им корректировал стрельбу, было неясно. Где ложатся снаряды, даже в бинокль я не мог увидеть. К середине дня ветер еще немного стих и облачность поднялась, появились одиночные просветы голубого неба. После обеда, поднявшись на мостик, я увидел, что несколько транспортов уже вышли в кильватерной колонне в залив. Впереди них строем фронта или уступа шли несколько катерных тральщиков, которых без бинокля уже едва было видно. В эту колонну готовились вступить еще несколько небольших судов.
Не успели еще концевые суда первой группы скрыться за горизонтом, как к входу на фарватер потянулась новая небольшая группа судов, ведомая катерными тральщиками. Примерно через час, тоже за катерными тральщиками, потянулись крупные транспорты, среди них я узнал старого знакомого - "Казахстан". Его корпус стал вдвое ниже, чем был, когда мы шли с ним 13-14-го июля из Кронштадта. Солидно нагрузился! Вскоре потянулись к выходу, постепенно встраивалась в кильватерную колонну последняя большая группа из 6-8-ми крупных транспортов и десятка полтора "мелочи". Рейд заметно освободился от судов и боевых кораблей, которые ушли в охранение караванов.
Часов в 16 к нашему борту подошел штабной катер, с которого передали на мостик, что по сигналу "Буки" с флагмана нам следовать в кильватер за средним из пяти БТЩ. Эти БТЩ у выхода с рейда уже выстроились строем уступа влево, и мы, выбрав якорь, малым ходом пошли занимать свое место кабельтовых в 3-4-х за ними. Вскоре за нами на такой же дистанции встал "Сметливый". Ветер заметно ослабел и дул нам в правый борт, волна - не более 3-х баллов, небо значительно просветлело. Группы две "юнкерсов" на большой высоте прошли над Аэгна на северо-восток, куда ушли наши караваны, но, что там делалось, я не слышал, а видеть уже не мог.
Наконец на "Кирове" взвился сигнал "Буки", и одновременно за кормой у всех БТЩ появились белые буруны от заработавших винтов. Красивый одновременный старт красивых кораблей! На корме у каждого минеры ставили тралы, и их буи медленно отставали от кормы и отклонялись влево метров на сто. Метров 20-30 левее и метрах в позади буя следовал сзади идущий БТЩ. Пять БТЩ строем уступа влево своими тралами могли очистить фарватер шириной метров 400-500, что для активного маневра, в случае налетов авиации, было явно маловато.
Двинулись и мы, сначала малым ходом, затем средним.
За нами кабельтовых в 3-4-х эсминец "Сметливый", за ним примерно на такой же дистанции "Киров", за ним лидер "Ленинград", потом несколько подводных лодок и еще какие-то небольшие корабли.
Вскоре сзади, слева от нашего отряда появился самый быстроходный в мире, в период первой мировой войны, эскадренный миноносец "Яков Свердлов", бывший "Новик", возглавивший и давший имя большой серии однотипных эсминцев "новиков". Его длинный низкосидящий корпус с четырьмя трубами был по-своему красив. Он быстро догнал наш отряд, занял место на левом траверзе "Кирова", на расстоянии 3-4 кабельтовых, и сбавил ход. С правого борта вышел охранять "Киров" эсминец "Гордый".
По нашему небольшому опыту торпедные катера атакуют с севера из финских шхер. Но почему слева в охранение "Кирова" поставлен "Яков Свердлов", у которого артиллерийское вооружение было слабее, чем у "Гордого"? А от встречи с минами они оба практически ничем не защищены. За этими эсминцами шли по одному или по два катера МО.
Когда все корабли отряда вышли на фарватер и приняли походный строй, тральщики прибавили скорость до 12 узлов. С такой-то скоростью мы и на двух машинах ходили за БТЩ. Когда же понадобится мощность носовой машины?
Наш капитан-лейтенант так распорядился нашими силами: главный старшина-курсант и Кожин - на правом крыле мостика, я и Ломко - на левом, Кошель и Жентычко - на полубаке в самом носу. Основная задача предупреждать командование судна о появлении по курсу плавающих мин, а тем, кто на мостике, - дополнительно о появлении самолетов или торпедных катеров противника.
При обнаружении плавающих мин или самолетов я должен был скатываться с мостика к орудию и вести по ним огонь. Замковым, заряжающим и на подачу снарядов были назначены трое краснофлотцев из машинной команды, свободные от вахты.
Человек 10 краснофлотцев и эвакуируемых частей были расставлены на спардеке, вдоль бортов, на баке и на корме.
Но пока впереди нас и над нами все спокойно. Раза два высоко и восточнее нас проходили на северо-восток группы из 9-18 "юнкерсов", у самого горизонта поднимались клубы дыма, и еле доносился гул разрывов и артиллерийской стрельбы.