Примерно через час сзади на "Сметливом" грохнул выстрел, и слева по носу, кабельтовых в пяти от нас, разорвался снаряд. Вглядевшись в это место, я увидел плавающую мину. Она была ближе к нам, чем к эсминцу, но у нас ее никто не заметил. Конечно, на эсминце и сигнальщики опытные и бинокли хорошие. Капитан-лейтенант приказал мне расстрелять эту мину. С палубы без бинокля я ее едва нашел, но попасть в нее, да без прицела, весьма проблематично. Зарядили осколочно-фугасным, навел по стволу, огонь! Всплеск метрах в ста-двести за миной и много правее. Еще выстрел - примерно тоже самое. Нет, бесполезное дело. С эсминца с десяток снарядов выпустили, но без результата. Потом к охоте за миной подключились зенитчики с "Кирова". Результат такой же. И только, когда мина осталась за кормой "Кирова", прогремел сильный взрыв, поднявший столб воды и дыма. Оказалось, что это с МО, который подошел к мине на малую дистанцию и застопорил ход, все же попали в мину с сорокопятки. Плавающие мины встречались все чаще, но эсминцы только поднимали сигнал: "Вижу плавающую мину" и указывали направление сигнальными флагами и выстрелом трассирующим снарядом. А "разбираться" с минами было приказано малым охотникам.
Раза два мины проплывали от нас, вернее, мы проходили мимо мин, на расстоянии метров 20-30, но они были с правого борта, а мое-то орудие на левом борту. Очевидно, мимо этих мин прошли и наши тральщики. На поверхности воды тралы их, конечно, не возьмут, а взрывать их из орудий, очевидно, было опасно - взрывом могло порвать тралы, а пока их заменят на ходу, могут пропустить более опасные для нас мины. Поэтому на БТЩ только поднимали сигнал, объявляющий, что у них за кормой плавающая мина.
Примерно через час мы нагнали концевые суда последнего каравана и, оставляя его севернее в 4-5 кабельтовых, быстро пошли вдоль всего каравана. В этом, четвертом по счету, караване было не менее 10 крупных транспортов и несколько небольших кораблей охраны, которые шли, как мне помнится, только с левой, северной стороны конвоя. Все транспорты глубоко сидели в воде и шли очень медленно - не более 5 узлов. Их, похоже, еще не бомбили - все были целехонькие.
Менее, чем за полчаса мы прошли вдоль этого конвоя, до ведомых катерных тральщиков и увидели впереди концевые суда следующего, третьего конвоя. Кажется, и этот конвой еще не пострадал, но впереди, милях в десяти, где шли первый и второй караваны, видны были столбы дыма, слышался гул разрывов бомб, стрельба орудий и с десяток маленьких самолетов, то пикирующих к самой воде, то взмывающих вверх. Помочь этим судам мы еще не могли ничем.
Вскоре загрохотали орудия с концевых кораблей нашего отряда - две девятки "юнкерсов" шли с юго-запада, немного южнее нас, и явно мы их не интересовали. Через несколько минут они уже были над судами первых караванов и бросились в пике на фактически беззащитные суда. Было видно, что на нескольких судах возникли пожары, но каковы были разрушения и потери, разобрать еще было невозможно. Помочь тоже. Да и как наш достаточно сильный отряд - крейсер, три эсминца и лидер, собранные в один кулак, - мог защитить транспорты, растянувшиеся миль на 15-20? Даже если мы пойдем в центре караванов, то не помешаем немцам бомбить головные и хвостовые суда.
Наше внимание от головных караванов отвлекли глухие взрывы где-то сзади - несколько водяных столбов оседали кабельтовых в 2-3-х от правого борта "Кирова". А над нами ни одного самолета. Минуты через две еще четыре водяные свечи уже ближе к "Кирову", и через несколько секунд гул разрывов этих снарядов, не менее шести дюймов. На юге едва была видна полоска суши. Заглянул в рулевую рубку, куда к карте подошел штурман. Показывает на большой мыс, выступающий на север, в нашу сторону - Юминда. До него от нас километров 20. С такого расстояния попасть без надежной корректировки маловероятно, но вдруг. Еще два залпа легли с небольшим недолетом. Стреляющей батареи, конечно, не вижу. Смотрю на "Киров" - все башни главного его калибра развернуты на правый борт, и стволы ползут вверх, как бы выбирая, нащупывая цель. Наверное, его дальномерами уже засекли батарею, расчеты переданы командиру БЧ-2, и тот дал команду в башни. Залп из девяти орудий впечатляет и немного оглушает. Минуты через 2-3 еще залп, потом еще. В это время один из МО, шедший сзади "Гордого", дав полный ход, оставляя за своей кормой густой шлейф дымозавесы, пошел вдоль строя нашего отряда до тральщиков, скрыв от нас этот злосчастный мыс. Замолчали орудия "Кирова", молчала и немецкая батарея.
Через полчаса мы уже приближались к первым караванам. Над ними еще крутились более десятка "юнкерсов", выбирая понравившиеся жертвы и по 2-3 самолета, пикирующие на них. Четыре или пять транспортов были, видимо, сильно повреждены, на них бушевали пожары, рядом сними виднелись небольшие суда: буксиры и какие-то спасательные шлюпки, видны были струи воды из пожарных шлангов. Наконец-то наши зенитчики смогли открыть огонь по самолетам, но это была больше моральная поддержка. Заниматься спасением людей с гибнущих судов мы не могли. Какие чувства испытывали сотни людей на нашей палубе, наблюдая за гибелью других сотен людей, плавающих вокруг пылающих, обреченных судов? Вспоминаю свое состояние: от взирания на эту картину ощущал только бессилие, беспомощность, жалость к сотням гибнущих. Но мыслей о такой же возможной судьбе и для нас не возникало. Во всяком случае, не могу их вспомнить.
Вскоре слева по носу на воде показался какой-то неподвижный предмет. Минут через десять можно было разобрать: из воды вертикально торчала метров на двадцать носовая часть какого-то судна, очевидно, кормой упершегося в дно залива. Ни шлюпок, ни плавающих людей вблизи не было.
Снова с эсминцев и с крейсера открыли огонь зенитки. Смотрю - одиночный "юнкерс" с севера идет на высоте 2-3 км к середине отряда. Скатываюсь с мостика к орудию, навожу в сторону самолета, к которому тянутся десятки трассирующих нитей со всех кораблей, и успеваю сделать три пли четыре выстрела. Пилот не выдерживает огня с кораблей и бросает самолет неожиданно вниз и влево, выравнивает его над самой водой и идет параллельным с нами курсом к БТЩ. Затем впереди БТЩ разворачивается вправо и идет навстречу отряду с нашего правого борта на расстоянии 4-5 кабельтовых. Теперь я стрелять не могу и снова вбегаю на мостик. По самолету бьют "стотридцатки" эсминцев, "сотки" крейсера. Фонтаны воды, кажется, почти достают "брюхо" самолета, но он, пролетев вдоль всего отряда, исчез где-то на юго-западе. Может, это был торпедоносец, который не смог выйти на курс атаки, не знаю.
Первый караван, который мы обогнали часов в 19, постепенно исчезал на западе. Дымов там стало еще больше, а немецкие самолеты еще крутились над караванами. Три или четыре эсминца из их охранения не могли защитить армаду почти из двухсот судов, растянувшихся по фарватеру миль на 15-20.
Теперь все внимание было на воду. Наверное, десятка полтора мин Я уже видел, но, к счастью, большая часть была на безопасной для нас дистанции не ближе полукабельтова, так что отталкивать их от борта футштоками и досками, из запаса плотника для ремонта деревянного настила верхней палубы, нам не пришлось. Все ли эти мины расстреляли идущие за эсминцами охранения малые охотники - не знаю. Грохота взрывов и залпов орудий было столько, что на них уже не обращали внимания.
Заглянул в рубку к штурману узнать - далеко ли до Гогланда. Оказывается, прошли только половину пути. Время 20 часов, значит, идем только 4 часа, а казалось, что много дольше. Комендант разрешил поочередно, по-быстрому, спуститься на ужин. С мостика первыми ушли Кожин и Ломко, а за ними я с курсантом. Поднявшись после ужина на свой пост - левое крыло мостика и не увидев впереди, кроме пяти БТЩ, ничего нового, я повернулся в сторону кормы. И там все по-старому - за нами идет "Сметливый", за ним "Киров", далее - "Ленинград", а дальше плохо видно. Севернее и чуть сзади "Кирова" в охранении "Яков Свердлов", за ним два МО. До "Якова Свердлова" от нас кабельтовых 6-7, он виден примерно под углом градусов 15 и под этим ракурсом выглядел очень красиво - устремленный вперед корпус корабля, белые усы вспоротой форштевнем темной воды притягивали к себе взгляды сотен людей. Налюбовавшись видом старого эсминца, я снова стал осматривать в бинокль море прямо и слева по борту. Ничего интересного, Гогланд еще не открылся. Снова взгляд потянуло к эсминцу. И вдруг почти над серединой корабля взвилось огненно - черное облако. Пламя поднялось до верхушек мачт, а расширяющийся кверху столб черного дыма и летящих в стороны и вверх каких-то предметов, поднялся раза в два выше пламени.