По болезни ушел наш военком старший политрук Гашук, о котором остались самые хорошие теплые воспоминания.
Судьба свела меня с военкомом Гашуком еще раз в конце августа 1942 г. в Кронштадте, о чем я упомянул раньше..
Пришли новые командиры: командир БЧ-1, штурман Шабшаевич из запаса, командир БЧ-2 лейтенант Кузнецов. Вместо военкома Гашука, пришел на эту должность главный старшина Шкляр М. В. Капитан-лейтенант Линич остался в старой должности - коменданта судна, но каковы остались его обязанности для нас было непонятно. Мы полагаем, что он не назначен командиром из-за истории с транспортом 507. Но разве он в этом виноват?
В 18.30 вышли с караваном в Кронштадт. Метель метет вовсю, и, наверное, поэтому немцы нас не беспокоили.
14 ноября. Пятница.
В 1.50 повели в Ленинград одну подводную лодку и три транспорта. В 5 часов встали около "Ермака" и спокойно стояли до 19 часов.
В 19 часов двинулись в Кронштадт. Погода стоит - для бомбежек и обстрелов - ни облачка, луна немного меньше половинки, но светит.
Думаем, что сегодня немцы на нас отыграются. Только вышли из огражденной части Морского канала, как со Стрельнинского берега луч прожектора повис впереди нас, поперек нашего курса, затем медленно опустился до поверхности заснеженного льда и медленно заскользил нам навстречу. Вот ближний край луча коснулся носовой части, вот в слепящих его лучах мостик, все расчеты орудий, а вот и все судно залито белым слепящим светом. Невольно прячемся от слепящих лучей кто за орудие, кто за краны, кто за трубы или перебежапи на правый борт за надстройки.
Рассмотрев нас в течение 2-3-х минут, луч прожектора ушел за нашу корму и стал рассматривать каждый из следовавших за нами транспортов, но уделяя этой процедуре всего по 10-15 секунд. Дойдя до последнего седьмого транспорта, луч прожектора метнулся обратно в голову каравана, остановился на нас и замер. Вдруг на берегу вспыхнул второй прожектор и направился сразу к нам. В голове пронеслось: "Ну, сейчас начнется!" Тягостные две минуты тишины, только хруст льда у форштевня и стук сердца, ощущаемый даже через полушубок. Представляется, как немецким артиллеристам идут команды для стрельбы: "Дистанция ..., прицел..., целик..., снаряд..., батарея...Огонь!" В свете прожекторов вспышек орудийного залпа не было видно.
Свист снарядов и разрывы во льду обогнали звук выстрелов. Хороший недолет, метров 200-250 и впереди по курсу столько же. Так, началось! Сейчас внесут поправку в расчеты и... Второй залп уложил снаряды почти на траверзе, метрах в 100. Это уже лучше (это невольная оценка артиллериста артиллеристам). Немцы сейчас, как на полигоне, - цель медленно, с постоянной скоростью идет по прямой и не может ни изменить курс, ни изменить скорость. Скорость нашу они уже определили, теперь уточнить дистанцию и можно переходить на поражение беглым огнем. Мы для них главная цель: потопят нас или хотя бы повредят и лишат хода - фарватер будет перекрыт, а транспорты в ловушке, т.к. не смогут идти одни вперед и не смогут развернуться.
Новые фонтаны разрывов, метрах в 50 от левого борта. Осколки снарядов и льда бьют по корпусу и надстройкам. Расчеты орудий прячутся за трубами, благо они широченные и высокие. За следующий залп немцам только "тройку" перелет метров 200! А может, ночью гораздо труднее корректировать огонь. Пусть будет нам хуже. Но почему так долго молчат форты Кронштадта? С началом работы прожектора должна быть сыграна боевая тревога, и после первого залпа немцев команды должны идти на орудия. Расположение немецких батарей наверняка уже известно. Корректировщики с Морского собора должны были давно их определить.
Снова вой снарядов почти над головой. Снова перелет, но не более 40-50 метров. Следующий залп будет наш. Почувствовал, что все наши на палубе как-то съежились. Вдруг почти одновременно несколько вспышек впереди по курсу. Это, похоже, и на фортах и с самого Кронштадта ударило несколько батарей. Дружно все мы высунулись из своих укрытий и смотрим сквозь лучи прожектора в сторону берега, но ничего не видно. Вдруг свет прожекторов исчез, а со стороны берега послышался гул многочисленных разрывов. Чувствую, что время для нового залпа немецкой батареи истекло, а залпа нет. Неужели наши накрыли с первого залпа? Или накрыли прожекторы, и наше исчезновение во тьме озадачило немцев - что делать? Пока они решали эту задачу, новый залп нескольких наших батарей. Затем еще и еще! Мы ликуем. Появилась уверенность, что теперь-то мы дойдем! Дав пять залпов, наши замолчали, очевидно, прислушиваясь и приглядываясь, что будет делать немец? Но немец вел себя хорошо - он молчал. В 23.30 были в Кронштадте.
15 ноября. Суббота.
В 3 часа с караваном двинулись в Ленинград. В Ленинградском порту, как обычно, отходим вправо, останавливаемся и пропускаем мимо себя к Неве транспорты каравана. Никто не отстал. В 7 часов встали к "Ермаку". В 15.30 перешли к "Молотову" и стояли около него до 19 часов. За это время свободные от вахты, благо немцы не тревожат сегодня, помылись в бане и, кто хотел, постирали свое белье. Затем подошли к "Максиму Горькому", обкололи около него лед и стояли рядом до полуночи.
Ребята с "Молотова" сказали, что всему населению в городе уже четвертый раз снизили паек: рабочим хлеб на 100 г, т.е. до 300 г, остальным - до 150 г. Это вдвое меньше, чем нам.
16 ноября. Воскресенье.
В начале первого ночи вышли с караваном в Кронштадт. С вечера метель, и немцы молчали. Примерно в 1.30 вышли в открытый фарватер. Луны не видно, небольшой снежок. Берега не видно. Интересно: видят немцы наш выход в залив? Может ли пробить луч их прожектора пятикилометровую мглу? Смогут ли наши засечь немецкий прожектор и вспышки немецких орудий в такую погоду? Ведь от Кронштадта и фортов до Стрельны километров 18-20.
Пока эти вопросы мы обсуждали, слышим на мостике радостные голоса: "Прошли траверз Петергофа". Ну, кажется, проскочили. В 3.30 пришли на Малый рейд. Покололи лед на рейдах, дошли до Толбухина маяка и обратно на рейд.
В 5 утра вышли с караваном обратно и в 8 часов встали к "Ермаку". Метель укрыла нас и на обра гном пути. До обеда отдыхали, а после обеда интересный приказ: "Одеть выходную форму, шинели и построиться на верхней палубе". Выстроились на левом борту по боевым частям. Комсостав на правом фланге. Появились командир с замполитом и несколько человек из командования Отрядом. Юрковский зачитал приказ командующего флотом о том, что Военный Совет флота принял решение о возвращении нашему судну старого советского наименования "Волынец" и о включении его в состав КБФ. От души трижды прокричали: "Ура!" На кормовом флагштоке был спущен флаг Балтийского пароходства и поднят военно-морской флаг, на носовом флагштоке - гюйс.
Может быть, это важное в судьбе корабля событие подтянет наших "старичков"-краснофлотцев и старшин из запаса. Все же никак они еще не вживутся в форму и не привыкнут к дисциплине и соблюдению уставных отношений со старшими по званию, за что им нередко достается.
В 13.20 перешли на "исходную позицию" - к Железной стенке. В 17 часов с очередным караваном вышли в Кронштадт. Температура чуть ниже нуля.
Погода тихая, но снег падает крупными хлопьями, и это дает надежду, что проскочим без потерь. Только вышли в открытую часть канала, как немцы все же включили прожектор, но мы больше чувствовали, чем видели его свет. Он поползал по заливу, но, наверное, караван не смог определить, т.к. ни на одном судне не задержался. Но, немцы, наверное, все же чувствовали, что мы идем, поэтому залпов десять дали для очитки совести, но снаряды ложились далеко, то с большим недолетом, то с перелетом. И замолчали. Нашим фортам даже не пришлось открывать огонь. В 22 часа были на Малом рейде.
17 ноября. Понедельник.
В 2 часа вышли в Ленинград. Снег приутих, и, как только дошли до траверза Петергофа, по нам ударили сразу два прожектора. Быстро пересчитав состав каравана, оба луча остановились на нас, и немцы открыли довольно беглый огонь, торопясь до открытия огня фортами всадить нам хотя бы пару снарядов. До чего же неуютно себя чувствуешь в этих мертвенно бледных, холодных лучах прожекторов. Как будто голышом стоишь на площадке, а в тебя, разглядывая, целятся сотни глаз, выбирая место, куда бы ему всадить пулю?