Довольная произведенным эффектом, она самодовольно улыбалась, что заставила меня ощутить зуд книгомана:
— Во время войны все библиотеки Ленинграда свозили свои архивы в Кронштадт на хранение, а после победы забирали обратно, но не все. Многое переданное нам было не востребовано по разным причинам, ну и мы молчали, то есть не докладывали. И если тебе так интересно, могу показать архивные стеллажи, правда, придется на второй этаж подняться, но тогда необходимо входную дверь в библиотеку на задвижку запереть, чтобы никто не вошел в наше отсутствие. Ее последнему предложению я тогда не придал особого значения и, как оказалось, зря, Виктория Владимировна верно рассчитала дальнейший ход событий с учетом моего неуемного желания познакомиться с материалами архива.
Закрыв входную дверь библиотеки, мы поднялись на второй этаж. В помещении архива было также тепло и сухо, стеллажи с книгами и фолиантами стояли в шесть рядов. Виктория щелкнула выключателем, и яркий свет озарил все помещение. В большой просторной комнате полная тишина, окна в архиве отсутствовали. В центре стоял дореволюционный диван, обитый не дерматином, а какой-то плотной ковровой тканью. Рядом-современный журнальный столик. Виктория устало присела, а я бегло просмотрел стеллажи, затем, выбрав две заинтересовавшие меня книги, присел рядом с ней на диван и стал знакомиться с их содержанием. От увиденного сегодня и от полученного избытка информации мой мозг явно переутомился. Устало откинувшись на спинку дивана, вдруг заметил, что юбка директора библиотеки задралась выше колен, обнажив белоснежную кожу двух прекраснейших ног. Виктория и не пыталась их прикрыть, а тем более — защищать, что означало разрешенное руководство к действию…
Так вот, сочетая в дальнейшем мои духовные усилия и ее плотские желания, в течение последующего года я отдал всего себя исследованию редких архивных материалов, которые находились в ее ведении. Ну и директор библиотеки, надо полагать, была счастлива от того, что нашла постоянного собеседника и единомышленника, который безмерно радовался обнаруженным архивам и неограниченному пользованию ими, а также благосклонностью Виктории, обладающей такой разновидностью интересов и талантов.
Однако подошло время закрывать подведомственное учреждение в соответствии с вывешенным графиком работы. Подождал пока она обесточила помещения и закрыла библиотеку, предварительно сдав под охрану милиции. Предложил проводить ее, ибо уже достаточно стемнело, но Виктория отказалась, объяснив, что живет рядом. Попрощавшись, каждый из нас направился к себе домой…
В последующие дни и недели я взахлеб зачитывался воспоминаниями Федора Раскольникова, Владимира Антонова-Овсеенко и дневниками Семена Рошаля. Они с удивительной точностью описали начало «красного террора», ознаменовавшегося массовыми убийствами офицеров и адмиралов Балтийского флота во время Февральской революции. Как пелось в «Рабочей Марсельезе»:
«Отречемся от старого мира! Отряхнем его прах с наших ног!».
В ночь со второго на третье марта, когда император Николай II подписал акт отречения от престола и должности главнокомандующего всеми русскими войсками, манифест об этом был разослан телеграммой во все войска. Эта новость послужила сигналом к спонтанному уничтожению офицеров Балтийского флота. Первой жертвой стал вахтенный лейтенант Г.А.Бубнов, отказавшийся менять Андреевский флаг на революционный красный на линкоре «Андрей Первозванный». Разгневанные матросы подняли лейтенанта на штыки. Это послужило сигналом для расправы над офицерами Балтийского флота. На трапе флагманского корабля 2-й бригады линкоров «Андрея Первозванного» был застрелен и сам начальник бригады адмирал Аркадий Небольсин. Затем матросы офицеров и адмиралов флота стрелять перестали, просто кололи их штыками. Этой же ночью были убиты главный командир Кронштадтского порта адмирал Роберт Вирен, начальник штаба Кронштадтского порта адмирал Александр Бутаков, командующий Балтийским флотом адмирал Адриан Непенин — их трупы сбросили в Петровский овраг за памятником адмиралу Макарову. Следом за ними их жертвой пал комендант Свеаборгской крепости генерал-лейтенант по флоту Вениамин Протопопов, командиры 1-го и 2-го Кронштадтских флотских экипажей Николай Стронский и Александр Гирс, командир линейного корабля «Император Александр II» капитан 1-го ранга Николай Повалишин, командир крейсера «Аврора» капитан 1-го ранга Михаил Никольский и десятки других морских и сухопутных офицеров.