Массовые закрытия заводов и фабрик, мобилизация в Красную армию, смерть от голода, холода и болезней, бегство в деревню в надежде найти пропитание привели к стремительному сокращению численности петроградских рабочих. На 1 января 1917 г. их число составляло 379,2 тыс. человек, на 1 января 1919 г. – 124,6 тыс., к сентябрю 1920 г. – 79,5 тыс. Особенно резко это ощущалось в тяжелой промышленности – среди наиболее квалифицированной и образованной части рабочего класса: с 233,4 тыс. на 1 января 1917 г. до 25,1 тыс. на 1 января 1921 г.[138] Один из лидеров «рабочей оппозиции» А. Г. Шляпников с полным основанием заявил В. И. Ленину во время дискуссии о профсоюзах на 11-м съезде партии: «Поздравляю вас с тем, что вы являетесь авангардом несуществующего класса»[139]. Председатель Президиума ВСНХ сообщил Ленину, что в бывшей типографии Левинсона «в течение 10 дней умерло от голода 18 человек, причем некоторые падали и умирали в самой типографии»[140].
На фоне полной разрухи больше всего возмущало рабочих привилегированное положение членов партии. Хлебный паек с 3 января 1921 г. составлял: трудовая карточка литер Б – 200 г (для большей части городского населения), литер А (для большинства рабочих) – 400 г, для рабочих ударных групп и горячих цехов – 600 г.
Американские анархисты Эмма Гольдман и Александр Беркман в начале 1920 г. приехали в Россию в надежде увидеть счастливую жизнь трудящихся под властью революционеров. Очень быстро они разобрались, что творится в стране, и всю последующую жизнь не уставали обличать большевистскую диктатуру. Гольдман рассказывала о посещении Путиловского завода: «…власти утверждали, – стала доказывать Гольдман рабочим, – что путиловцы работают в важнейшей отрасли промышленности, и потому их пайки гораздо лучше, чем у других трудящихся, – им выдают по два фунта хлеба в день и другие продукты. В ответ люди посмотрели на меня с изумлением, и один из них, усмехнувшись, протянул мне свою краюху: „На, кусай!“ Попробовав ее на зуб и тут же поняв, что рискую попасть к дантисту, я вернула черствую горбушку владельцу, насмешив собравшихся вокруг работяг». Эмма Гольдман была поражена тем, как при такой всеобщей нищете живет советская элита: «Существует 34 вида пайков – и это при декларируемом коммунизме! – А магазины и лавки для привилегированных лиц наживались на перепродаже масла, яиц, сыра и мяса; при этом рабочие и их жены часами стояли в очередях за мерзлой картошкой, червивой крупой и гнилой рыбой, а на барахолках женщины с печальными, опухшими лицами торговались с красноармейцами за свой жалкий скарб»[141]. Нетрудовые элементы получали 50 г хлеба в день.
Голодали и в Красной армии. Если привилегированные части Петроградского гарнизона – моряки, курсанты, бойцы отрядов ВЧК – снабжались относительно хорошо, то положение рядовых красноармейцев было ужасным. Они бродили по улицам города, выпрашивая кусочек хлеба. Меньшевистский лидер Ф. И. Дан писал, вспоминая картины зимы в Петрограде в 1921 г.: «Рабочие голодали. Голодали и красноармейцы. Мне приходилось ходить на службу мимо казарм. И каждый раз на соседних улицах раз десять меня останавливали красноармейцы, буквально вымаливая „корочку хлебца“»[142]. Секретарь Петроградского губкома РКП(б) 11 февраля 1921 г. умолял заместителя председателя РВСР Э. М. Склянского оказать помощь: «…продовольственное положение гарнизона критическое. Очень часто красноармейцы просят милости по домам. Последние дни [в] частях округа констатируются большое количество обмороков. На почве истощения обмороки принимают массовый характер. Все это ‹…› заставляет обратиться к вам, чтобы вы повлияли на улучшение снабжения военного округа»[143].
Во время заседания Президиума Петроградского комитета профсоюзов металлистов обсуждался вопрос о требованиях рабочих. Острое недовольство выражали рабочие Проволочного завода, бывшего ДЮМО. Рабочие негодовали: «На заводе Дюмо совершенно нет обуви ни в горячих, ни в кислотных цехах. На весь завод выдали всего одну пару, когда на заводе 300 человек рабочих»[144]. Но рабочих Петрограда волновали не только голод и холод. Они требовали свободных выборов в Советы и профсоюзы, прекращения арестов рабочих и свободы перехода с одного завода на другой. Для того чтобы прикрепить рабочих к одному месту работы и добиться прекращения забастовок, в октябре 1920 г. были введены трудовые книжки, которые после записи об увольнении превращались в волчий билет. 7 июля 1920 г. собрание рабочих-металлистов Петрограда расценило введение трудовых книжек «как акт, прикрепляющий нас, как рабов, к заводу и обрекающий нас на постоянное жительство в Петрограде, лишающий нас свободы передвижения и выбора как работы, так и места жительства, и отвергающий всякую свободу личности»[145].
142
143
Кронштадт 1921. Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г. / сост., введ. и примеч. В. П. Наумова, А. А. Косаковского. М., 1997. С. 24.
144
Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. 6276. Оп. 6. Д. 218. Л. 63.