Пароход благополучно прибыл в Хабаровку, где капитан-самозванец сдал его начальству, а сам пересел пассажиром на другой пароход. Тот двигался очень медленно, а впереди была большая излучина Амура. Кропоткин решил спрямить ее, проехав по тропе через дикий Газимурский хребет. Это была его, по сути, первая, хотя и очень небольшая сухопутная экспедиция. Впервые он пересек хребет, поднялся на перевал, ночевал в тайге. Триста верст трудного пути, а выиграно всего 10–12 часов! Но и они важны. Нужно было прибыть в Иркутск как можно быстрее, чтобы доложить о неудаче со сплавом.
…В Иркутске ему дали неделю отдохнуть, а потом отправили в Петербург с докладом обо всем случившемся: считалось, что очевидцу, тем более князю, должны поверить, отбросив легче всего приходящую в голову версию о воровстве груза. Приказали скакать на перекладных как можно быстрее. Курьерская «норма» на пути от Иркутска до Петербурга — 20 суток. Ее можно выполнить, если мчаться почти без остановок, день и ночь, независимо от погоды, от состояния дорог. А оно было не лучшим — стояла глубокая осень, и реки начинал покрывать первый лед. Он был еще тонким, непрочным, и крестьяне, прежде чем переправить его через реку около Тюмени, попросили расписку — дескать, офицер никого не будет винить, если вдруг утонет.
Получив бумагу, пошли гуськом на тот берег. Впереди шел молодой парень, пробовавший лед пешней. За ним — Кропоткин с сумкой, полной документов, а сзади, поодаль, крестьяне, связанные с ними длинными вожжами. Они несли охапки соломы — бросить на лед, если он начнет проваливаться. Но все обошлось.
За 24 дня доскакал курьер Кропоткин до Петербурга. Его не винили ни в чем, а только желали удостовериться, что баржи в самом деле погибли, а не были разворованы. Военный министр Д. А. Милютин просил высказать свои соображения на то, как лучше в будущем организовать снабжение Нижнего Амура. И Кропоткин их высказал: «В низовья доставлять провиант лучше морем: из Японии или Америки. А на среднее течение Амура — из Читы на баржах, но их следовало бы отправлять в сопровождении буксирного парохода…»
Мнение выслушали, но все оставили по-прежнему. А «гонец» отправился в обратный путь. Зимой дорога проще, и той же «курьерской скоростью» до Иркутска Кропоткин добрался за 19 дней. В среднем он проезжал по 300 верст за сутки. Путь от Красноярска, два года назад преодоленный за пять дней, занял теперь на курьерской тройке всего 70 часов.
Глава вторая
ИЗ ПОСЛЕДНИХ ЗЕМЛЕПРОХОДЦЕВ
…У меня стали зарождаться географические обобщения, вскоре всецело захватившие меня…
Через Большой Хинган
Как честный человек, я спешил воспользоваться таким прекрасным случаем ознакомиться с этим уголком земного шара, где не была еще нога европейца.
Приятно было вернуться из холодно-официального Петербурга в ставший родным Иркутск, с которым было много связано. Это был мир, который уже вошел в душу и вытеснил из нее все петербургское. Хотелось здесь жить, работать, путешествовать, надеяться на то, что жизнь в Сибири будет строиться хоть немного по-иному, чем в России Европейской…
Вскоре Кропоткин был назначен чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири. Дали ему и первое серьезное поручение от отдела РГО — это была экспедиция в Маньчжурию. Цель ее — изыскать кратчайший путь между Забайкальем и Благовещенском, «срезать» излучину Амура, из-за которой расстояние удлиняется не менее чем на 600 верст. Этот маршрут находится в китайских владениях, и тем не менее его полезно разведать — быть может, удастся договориться о строительстве дороги совместного русско-китайского пользования. Так решило начальство, обеспокоенное тем, что скот, закупаемый у маньчжур для Благовещенска (до двух тысяч голов ежегодно), обходится очень дорого; выгоднее во всех отношениях приобретать его у своих же казаков, на юго-восточной границе Забайкалья. Если бы найти дорогу для перегона скота через Маньчжурию, казне удалось бы сэкономить около 35 тысяч серебром в год.