И еще думаю, барабашка наш – страшненький на рожицу. Как пить дать! Потому как – вы Тоську видали? Ну?! У ней же нос – как у Буратины! А губы – прямо сама Джулька в телеке, ну, которая типа – утконос!.. Хорошенький к ней спрячется? Не-а! Ну, тока совсем если дурак. Даже тупей меня!..
То-то и оно!
А барабашка этот тупой – зачастил. И ночью чёт шуршит, и днем даже. У нас стенки с Тоськой смежные – мне шумок и слышно. Я нечаянно в теме. Не виновата я...
А началось всё так...
Мы, значит, с принцем на Днюху мою вечерком погулять пошли. И встретили Ваську. Он ко мне с кульком шел. А в кульке – ромашки. Ма-ахонькие такие. Аж жалко их...
И, тока мы за дверь, в смысле, наружу – а Васька в подъезд. И как два поезда – авария!
Ой, а я Ваське еще ничё не сказала же! Ну, про то, что нету его у меня. Думала, авось, Жанка скажет! Вежливо. Типа, лЮба твоя – с прынцем, а ты – в осадке.
Да когда той успеть-то было? Она еще Ваську не видала. Вот, горе-то мое...
И мне чёт стыдно стало.
Нерационал полный.
Вот чё тут, по теме, париться? А?..
Любая девка Ваську на принца запростяк сменит. Чем я – хуже?!
А всё одно – стыдно. Типа совесть меня покусала: ты, говорит, па-адлючка, чё парня губишь?..
Ну, ответить я ей, совести, то есть, не успела.
Потому как Васька ромашки в мордасик принцев ткнул. Так вот, без мыслИ в башке – и ткнул!
Думаю, не больно. Тока ведь обидно это, когда ты – принц, а тебя Васька в рожу кульком тычет. И цветы махонькие сыпет. Чё ж ты, покойник, что ль, или девАха, чтоб тебя цветами удобрять?!
Ну, принц мой гордый и ошалел. Сгреб Ваську за шкирку. И шипит зверски, как те, ну, у которых голова – петух, а попка – змеиная вроде. Или нет, просто хвост льва? Я не помню точно, но что-то страшное. ЗвЕря из ямы!..
И чуб так опасно дыбиком встал: мол, убью, зараза!
И у Васьки – дыбиком. Типа: еще ща посмотрим, кто – кого!
А чего смотреть-то? Васька – он хлипкий маленько, а Владик – ого, типа робот из киношки про ужасы, огроме-енный и сильню-ющий, аж жуть!
Я, значит, и кричу как бы громко:
– Влади-ик, не тронь Ваську-у! Он и так – пропа-ал!
А по-правде – шепчу. Потому как голос со страху пропал.
Не-е, вы не думайте! Сама я Владика ни капельки не боюсь. Я ж у него – как царевна!
Я за Ваську забоялась. Васька – он ведь принцу никто. Хуже еще. Конкурент! А конкурент – это такая штука, которую мочить надо. Мне Моська давно объясняла. И можно даже – в сортире. Сортир – это такой туалет мусорный. У больших мужиков с пушками. Они там и стреля-яют, и соря-ят, и мо-очат кого попало в унитазах-то. Страшно очень. Я со Светкой энту жесть по компику видела – уши бантиком с перепугу!..
Ну, думаю: всё. Кранты Васеньке!
Вцепилась я в принца моего и молю, значит, слезно:
– Отпусти его, ми-иленький! Он не виноват. Его и так занУлили уже. Мы с тобой, па-адлюки влюбле-енные! Ты на него глянь, сердешного – абсолютный нуль!..
И ресничками хлопаю. Жанка всегда говорит: мужики от хлоп-хлопов сердцем тают...
Ну, принц и отпустил. Он у меня – как мишка в цирке, послушный. А то! Я ж красивая!
А тут и папка мой подоспел. Оттянул Ваську в сторону и в ухо ему нашептал незнамо што. Васька и стих.
А мы с принцем гулять пошли. В кино хотели. Но кино уже кончилось.
Стали мы вокруг кинотеатрика ходить. Как пес вокруг будки, когда скушно. Тока нам вапще скушно не было. Потому как мы то идем, то встанем – и целуемся. Интересно даже!..
А на другой день сижу я дома одна. Потому как у принца – дела есть, и не может он всегда целоваться. Ему ходить в народ надо! Деньгу стучать. Как папке моему. Бизнесом эти стуки бабла зовут! А Жанка еще – «бизнЯшкой» кличет.
И сижу я у себя, кружевце вяжу. Подарок готовлю принцу. Такая, знаете, штучка – как манжетка с завязочкой. Из зеленой шерстки. Амульет! А еще лучше – амурьетом звать. Красиво это: амурь-ет! Типа как повяжу принцу мое зелененькое на ручку – он амурить как заведенный будет, и ни разу не разлюбит меня!
Вяжу себе, значит, для принца штучку. И тут слышу вдруг – за стенкой: шорх-шорх, шорх-шорх...
А я ж думала, я дома одна!..
Ну, думаю, пойду к Тоське. О принце побалякаем, о амурьетке. Она хоть и не особо ко мне любезна, однако привыкли мы – хоть как плюйся, а почти – сёстры, только не по родне!