А она:
– А то!.. Ты у нас, хотя и с прибандашками, но краса-девка, краля прямо шляхетская! А он – чё? Токо што незлой. А так – одна маета! И рожа – страховидная. Разве што Зоське отдать! Она ж у меня, бедная, вовсе не уродилась...
И вздыхает так, жалко.
Я подумала-подумала и согласилась:
– Ладно, – говорю, – пущай берет, если надо! Я, правда, не видала, чтоб Васька на Моську смотрел как-то особо, но, авось, его и не спросят!
А Жанка отвечает:
– Васька – эт потом. Там видно будет! Захотим – не спросим!.. А ты, давай, лифчик мерь и помаду крась! У тебя прынц щас придет! Ловить будем!
И откудова Жанка вечно всё знает! А ведь и правда – пришел. Прям скоро.
Тока я всё равно лак на ногти не стала красить! Так с ним пошла гулять, без ногтей. Не-е. Без лака, то есть.
А потому как: я его боюсь – ацетона-то!
Жанка мне лак розовый посовала-посовала – и сдалась. Моське отдала.
Потому как я ей твердо сказала:
– Ежели лак накрашу, он лупиться станет. И, значит, мне неприятно. А вашим ацетоном я смыть никак не смогу. Потому как – звучит страшно. Ну, «тон» – еще ладно. Тон иногда и хорошим бывает: и голосом, и как румяна на тебе, Жанка, и как даже одёжка разная. А вот «аце» – эт совсем кранты! Как ацтеки! Я про них помню. Крепко! Страшные были! Жу-уть! Убивали всех. Даже кровиночек своих! Типа – на, камушек, кушай родную кровушку нашу, не жалко! Психи они совсем! Потому, кто на ацетонов тех хоть чуток похож, – не хочу я!..
А еще, я вам честно скажу: лак пальцы жмет! Не сразу, а как маленько походишь. Типа: глянь, жмет, я какой, красивенький, розовый весь! Нефиг мне на него глядеть, когда я с парнем гулять стану!..
Ну, одела я лифчик новенький. Хотя его не особо видно под платьем-то. Не голая я ж гулять-то пойду! Тока дебилки в одном лифчике гуляют, даж если принц – с кулаками и от маньяка защитит, ежели как!
Пошли мы, значит, в кино. Идем, значит, как бы. А я всё волнуюсь: вдруг принц мой лак любит – типа розовенький и красиво очень!
И спрашиваю, ручку ему под нос суя:
– Владь, а Владь! А вот, гляди, у меня на пальчиках лака нету! Ничё?
Он глянул и гудит:
– Нормалёк! Хорошие лапки!
А я еще волнуюсь:
– А ничё, что без лаку? Розовенького? Он ведь красивый!
А Владимир, мой принц, улыбнулся эдак красиво, широко-о! И говорит:
– Забей!.. Мне Жанка сказала, ацтеков ты больно боишься!.. Так ты, Оль, помни, я за тебя любому ацтеку – хоть сухой он в штанах, хоть мокрый в баночке, – морду взараз котлетой сделаю! Так что ты больше, Оль, ничё не бойся! Я тебя защищу!
И я сперва загордилась: вот, какой у меня принц – боевик прямо! И любит меня еще!
А потом мне стыдно стало: я ж на Жанку-то кучу лет думала, что она – вредюшка! А она ж меня любит! Потому за Ваську не хотела отдать! А за Владика – со всем удовольствием, значит. Еще и про ацетон объяснила, чтоб он лаку не просил.
И стыдно мне стало. Надо у Жанки прощенья попросить. Не забыть. Потому как я про нее понадумала – а она хорошая... Почти. Потому как, если я котлеты опять сожгу – всё одно наругает! Нервы у ней шаткие! Как балалайка!
Хотела я принцу сказать, что балалайка – плохое слово, потому как лается. Но тут он меня от темы отбил. Потому как стал мне пальчики целовать. И сказал еще:
– У тебя, Оль, и так ручки – как у царевны! Нефиг их лаком крыть!
И я сразу ка-ак завизжу от счастья:
– Владик! А у тебя лапищи – как у чудища! Но ты, всё одно, – принц! И я тебя – залюблю!
14
XIV.
А щас вот на нас напали. Угу...
Шли мы – я и Владик – по Пензе нашей. Никого не трогали. Только друг дружку. Тока обнималися, значит. И сопели сладенько.
А Пенза наша – она хорошая. Но такая, знаете, ма-а-аленькая немножко.
Вот я в Самаре была – эт да-а!
У тетки Жанкиной была. Прошлым летом. С Моськой ездили в гости.
Так Самара – она как бы огроме-е-енная! Иди-иди, и нефиг не дойдешь ни до кудова! Ехать надо. Хотя бы на ослике. Однако ж ослик там тока в цирке ихнем был.
Зато там, в той огромадине, про Пензу анекдотечка есть. Смешная такая. Тетка рассказала. Моська чуть со смеху не лопнула. Даже меня обняла, как прям роднульку, пока хохотала. Потом, правда, отпустила...
Прикольная такая анекдотечка! Кхи!
Типа давно-давно, когда царь вроде был... Натуральный, живой царь! Не как на водкиной этикетке – один портрет с головы. Неа! Целый!..
Вот, значит, из Пензы нашей парикмахер один поехал в Самару. Бизнес, значит, делать.