— Выходит, я произвела тогда на тебя немалое впечатление, — загадочно и раскованно улыбнулась Саманта.
Джейсон пристально посмотрел ей в глаза и с легкой иронией в голосе произнес:
— Да, та девочка оставила глубокий след в моей юной душе. Только жаль, что от той милой девочки не осталось и следа.
Саманта насторожилась.
— Может, ее и не было, той наивной бунтарки, — продолжал он мыслить вслух, не обращая внимания на ее возмущенный взгляд, — так, просто избалованная девчонка поссорилась с родителями и решила им что-то доказать.
Саманта закипела от ярости. Они были знакомы одну ночь. Какое он имеет право делать такие выводы. Да он же ничего о ней не знает, в конце концов.
— Как ты можешь понять причины моих поступков, если абсолютно ничего не знаешь обо мне! — в сердцах воскликнула она.
— Я много видел таких вот взбрыков у подростков: бессмысленных, абсурдных, нелепых, ненужных, — грубо отрезал Джейсон.
— Нелепых?! Да благодаря тому случаю я поняла настоящие ценности! — Возмущению ее не было предела.
— Это мисс Холлиуэл настоящая? — Джейсон театрально расхохотался. — Да она не более чем кукла, один вид: посмотрите, какая я правильная, пример для всех законопослушных граждан. А на деле пшик, тоска смертная!
Саманта подскочила с дивана, не в силах усидеть на месте. Джейсон тоже встал, и ее гневный взгляд уперся в мужскую грудь. Чтобы видеть его глаза, ей пришлось задрать голову. Ей нестерпимо захотелось врезать по его самоуверенной физиономии, и она, едва сдерживаясь, сжала кулаки.
— Что ты можешь обо мне знать? Думаешь, мне легко оставаться такой, какой меня знают окружающие? И я веду себя так не потому, что мне это удобнее, нет! Это мой долг, и ты ни черта не понимаешь в тех причинах, которыми я руководствуюсь в своей жизни! Нельзя жить и думать только о себе!
— А о ком же надо думать? — скрестил он руки на груди, изумленно взирая на Саманту с высоты своего роста.
Возможно, он ошибся, и та маленькая бунтарка вовсе никуда не исчезала, и он напрасно назвал ее пшиком и куклой. Но сказанного не воротишь, да и останавливаться было поздно. По крайней мере не раньше, чем он все окончательно для себя выяснит. Поэтому Джейсон продолжил:
— Никто больше о тебе не подумает, если ты сама о себе не думаешь. А может, ты только о себе и думаешь? Тебе так проще жить, вот ты и задушила в себе все чувства и эмоции, потому что так легче плыть по течению.
Камень достиг цели — при этих словах у его собеседницы из глаз брызнули слезы. Слова были жестокими, но они отражали мысли, которые порой посещали саму Саманту и которые она упорно гнала от себя все эти годы. Сейчас от пережитых волнений эмоции вырвались наружу, так она не плакала уже давно.
Саманта со злостью стукнула его кулачком в грудь. Нетрезвая после крепкого алкоголя, она пошатнулась и упала бы, если бы крепкая мужская рука не подхватила ее и не удержала в вертикальном положении.
Джейсон прижал рыдающую женщину к груди, не дав ей сползти на пол. Он понимал, что нервному напряжению, накопившемуся в ней, нужен был выход, и даже обрадовался тому всплеску эмоций, который вызвали его необдуманные слова.
— Поплачь, Саманта, — прошептал он, гладя ее трясущиеся плечи. Она как-то сразу обмякла в его объятиях, вцепилась в его футболку и зарыдала в голос.
Джейсон сначала немного растерялся от такой бурной реакции: та, которую он пару минут назад обвинил в бесчувствии и отсутствии эмоций, теперь безутешно рыдала у него на плече. Не выпуская плачущую женщину из объятий, он подвел ее к дивану, усадил и сел рядом.
Саманта плакала, а Джейсон, глядя поверх ее головы в пустоту, гладил ее по шелковистым волосам, вдыхая слабый запах гостиничного мыла. Постепенно рыдания стали тише, слезы ослабили нервное напряжение. Шмыгая носом, Саманта попыталась отстраниться, испытывая неловкость из-за проявленной слабости. Но проявить слабость было так приятно, оказаться в крепких, надежных руках и стараться не думать, что пару часов назад она и знать не знала этого человека.
Джейсон не дал ей отстраниться, продолжая прижимать ее к своей груди. Он только надеялся, что она не заметит его возбуждения.