И оба заржали в голос, как бывало много лет назад. На голове шахтера. Когда смех затих и повисла пауза, Тим уставился в унитазную чашку.
Молчание тянулось, оборачиваясь ощущением холодного пота на спине. Сейчас тело выдаст, и Алекс все поймет. Не решаясь поднять глаза, он сделал три крупных глотка.
— Что ты теперь хочешь от меня, Тим?
Друг смотрел изучающе, казалось, знал ответ, но не решил, что с ним делать.
— Я хочу улететь. Сделай так, чтобы меня выпустили, как прошлый раз. И я улечу.
— В прошлый раз все было по-другому. Теперь ты сам помчался к нему.
— Ты не понимаешь. Следователь не оставил выбора.
Алекс откинулся на стуле и сморщил нос. Черные глаза смотрели насмешливо.
— Неужели? Мне так не показалось. Когда Ларский прокрутил на Совбезе ваше… слияние. Ты цеплялся за изоморфа так, что даже я поверил в твой выбор.
Это было жестоко. Тим прикрыл глаза, захотелось оказаться на Орфорте. В мешке. Рядом с Иртом.
— То есть ты мне не поможешь? — с трудом проговорил он.
— Боюсь, тебе нужна не моя помощь, Тим.
— Что ты хочешь сказать?
Лицо Алекса будто застыло в холодной маске.
— Тебе снова нужна реабилитация. Может, год или два. Никаких полетов, пока они не разберутся, почему ты вообще пошел к нему.
— С хрена ты такое мне говоришь?! — выкрикнул Тим, не в силах контролировать себя и трясущееся тело.
— Ты после терапии и больше года на Дальних пределах так и не избавился от зависимости. Мог бы все просто рассказать следователю.
— Не мог! — Тим обхватил себя трясущимися руками.
— Не ври себе, — холодно отрезал Алекс. — Даже у военнообязанных существует процедура официального отказа от сканирования мозга. У Ларского не вышло бы тебя заставить. Защитил бы военный реабилитационный центр и я. Подняли бы закрытые материалы о травме, и ты дал бы устные показания. А может и вовсе без них обошелся. Но нет, ты даже не связался со мной по прилету, сразу побежал к Флаа. Чтобы он присосался и изгадил тебе кровь.
Бил словами наотмашь, загоняя в тупик. Все, что казалось разумным и обоснованным, обращалось в жалкие оправдания.
— Скажи, ты думал об его ростках последний год?
— Нет!
— Тебя трясет прямо сейчас. Ты зависишь от изоморфа и не контролируешь себя. Все стало только хуже.
Он прав, он прав. Это бешеное растение так нужно, так необходимо…
— Нет. Я… — Тим с трудом пропихивал слова сквозь онемевшие губы. — Контролирую… себя.
— Ты устроил поножовщину, — скривился Алекс.
— Я контролирую.
Треллин несколько мгновений молчал, рассматривал его. Тим чувствовал себя жалким, таким жалким в своем одноразовом грязно-зеленом слайсе. С испариной, выступившей на лбу, на висках, с дрожащими руками и неотвязными мыслями. Алексей подался вперед, в черных глазах светилось напряженное внимание.
— Думаешь, справляешься? После вчерашнего? Тогда пойди и спроси у своего изоморфа, как он оказался около таракана.
Тим уставился на друга в ужасе.
— Ты хочешь, чтобы он порвал меня?
— Он не порвет, неужели ты не понимаешь? Изоморф слепил из себя человека и вырядился к твоему приходу, как танцор кордебалета. Ты ему нужен.
Тим почувствовал, как лицо заливает краска.
— Ты хочешь, чтобы я пошел к Ирту? Снова?
Алексей откинулся на прямую спинку и небрежно пожал плечами. Смотрел холодно и равнодушно.
— Нет. Я думаю, ты не справляешься и не контролируешь ничего. Поэтому хочу, чтобы ты отправился в реабилитационный центр. И не думал больше о полетах.
— Я тебя понял, Алекс.
— Хорошо, Тим. Извини, но это правда.
Оставалось только подняться и тащить свою задницу прочь из Дублина. Вот только куда? Реабилитационный центр или Ирт — такой выбор предложил друг. Или бывший друг? Может, бросить все и отправиться к отцу на Марс? Но эту дорогу он сам закрыл для себя, забил наглухо.
Тим вышел за дверь. С трудом переставляя ноги, пошел к припаркованной авиетке. Оборачиваться не хотелось. Не почувствовал затянувшихся на нем ремней пилотского кресла, уже не видел сквозь носовой купол пестрой красоты улиц Дублина. В ушах грохотал, отдавался эхом собственный мыслеприказ: «в Планетарную прокуратуру». Авиетка взмыла вверх и развернулась в обратную сторону.
Алексей Треллин стоял, скрестив на груди руки, у открытой двери особняка и смотрел вслед быстро уходящей за горизонт машины.
Глава 6
Ростки памяти
Лежа на боку с закрытыми глазами, Чага водил рукой около своего ноющего обессиленного тела. И еще считал. Одно движение, еще одно — сто пятьдесят три, и еще — сто пятьдесят четыре. Сбивался и начинал сначала уже бессчетное количество раз. Счет отвлекал, помогал избавиться от изматывающего ожидания. И от тошноты.