Натянув шорты, Аркаша направилась в комнату и нависла над сумкой русала.
— А вот и футболки в дело снова пошли! Еще одну беру. Топай обратно, Макки, а то всю твою одежонку себе присвою. Буду подпоясывать веревочкой да бродить как в балахоне. Честно, возьму и выпотрошу твою сумку! Я не в себе! Меня об стенку шарахнули! Псих я! Давай возвращайся и угомони меня! Ну давай же...
Аркаша шмыгнула носом, натянула свежую футболку и, встав на колени у кровати Маккина, прижалась лбом к покрывалу. Только сейчас осознание угрожавшей опасности накрыло ее тяжелым покровом. Что было бы, если бы Пятнашка догнал ее? Разорвал бы на куски? Сломал бы пополам?
— Я хочу... — Аркаша повернула голову и с безразличием всмотрелась в блестящие нити, мелькающие тут и там на всей поверхности покрывала. — А чего я хочу?..
Коридор в очередной раз предложил ощутить прелесть резкого поворота и радость от познания многогранности выбора путей на развилке. Аркаша обессилено прислонилась к стене, признавая, что окончательно заблудилась. Без Маккина в качестве бесплатного навигатора по Блэк-джеку у нее начали проявляться признаки топографического кретинизма.
Вспомнив о русале, Аркаша еще больше расстроилась.
Ситуация грозила серьезным опозданием на травки-муравки Немезийского. А вокруг, как назло, не было ни души.
Минуя новый поворот, Аркаша заметила дверь, сверху донизу покрытую витиеватыми выпуклыми узорами. Но главное: за дверью слышались приглушенные голоса!
«Пожалуйста, пусть там будет кто-нибудь из Сириуса», — мысленно взмолилась она, вцепляясь в стеклянную дверную ручку. К общению с другими факультетами Аркаша была пока морально не готова.
Дверная ручка неожиданно оказалась очень увертливой. А может, слишком общительной. По крайней мере, навстречу Аркаше она полетела с величайшей готовностью.
— О, не ударил тебя?
Юноша, толкнувший дверь с другой стороны, показался Аркаше знакомым. Выше нее на полголовы худощавый двигающийся рывками, будто в попытке совершить одновременно сразу два противоположных действия. Тонкие волосы оттенка черного металла, удлиненные в челке, были уложены на один бок и удерживались в районе левой брови заколкой в виде божьей коровки.
Пока Аркаша неделикатно пялилась на вызывающе яркое насекомое в волосах юноши, тот, ничуть не расстроившись из-за проигнорированного вопроса, шагнул вперед, широко развел руки в стороны, а затем хлопнул ладонями по плечам девушки так, что та даже подскочила.
— Подойдет, — удовлетворенно отметил он и, крепко удерживая Аркашу за плечи, втащил внутрь.
Одновременно с мыслью о том, что надо было хоть капельку посопротивляться — в раму бы, например, подошвой упереться или поголосить чуток, — в голове возникло воспоминание о том, где она могла видеть этого парня. Он был одним из тех магов, которые помогали Грегори провести вчерашние пары. Лакрисса звала его Данилом.
Помещение, в которое втащили Аркашу, оказалось учебной аудиторией, оформленной под половинчатый амфитеатр. На ярусах, уходящих ввысь, располагались длинные столы — по одному с каждой стороны срединной лестницы. В помещении было довольно шумно. Студенты второго курса Сириуса, ожидая начала пары, оживленно переговаривались. Грегори и Ровена нигде видно не было. Как и Джадина с Роксаном.
— Нашел? — У преподавательского стола стояла Лакрисса. Волосы с одной стороны у нее были забраны в куцый хвостик, удерживаемый такой же, как у Данила, божьей коровкой. Девушка что-то сосредоточенно взбалтывала, держа над головой, как бармен, виртуозно подходящий к процессу изготовления коктейлей.
— Да. — Данил выпрямил руки, заставляя плененную Аркашу пройти вперед на пару шагов. — Она подойдет?
— О, приветик. — Лакрисса лучезарно заулыбалась ей. — А я тебя помню. Ты вчера весело потусила с Грегори, его бойз-бэндом и шишаками.
«Весело»?
— Ну что, задействуем ее? — нетерпеливо поинтересовался Данил.
— А почему бы и нет. — Лакрисса залихватски подмигнула пленнице. — Хочешь в эксперименте поучаствовать?
— Нет, — мгновенно среагировала Аркаша.
— Чух, лакричная палочка, что ж сразу-то в штыки? — полюбопытствовал голос, по тональности напоминавший надрывную мелодичность скрипки. Лакрисса, не переставая трясти булькающий предмет, шагнула в сторону, открывая обзор на новый субъект действа. На преподавательском столе, положив ногу на ногу, сидела старушка. Кожа белее, чем у свежего мертвеца, туго обтягивала черепушку, оставляя небольшую рыхлость на впалых щеках и лбу. Под большими глазами — неожиданно ярко-зелеными — расположились сероватые мешочки, как будто на этих участках прямо к коже были приклеены горсти окрашенного изюма. Голову украшала черная шапочка, из которой торчал высокий пушистый хвост белоснежных нитей, а остальное одеяние старушки состояло из белой блузки с огромными пышными рукавами и кожаных брючек — до того узких, что казалось, ткань лепится прямо к голым костям. Старушка старушкой, но, судя по губам, густо сдобренным алой помадой, длинным и, вероятно, накладным ресницам, бренчащим браслетам на узких запястьях и высоченным каблукам на блестящих лакированных ботиночках, дамочка считала себя кем угодно, но точно не старушкой.