— Кюнехелма нет, — сообщил он.
— Джадин помогает чинить дверь, которую вчера вынесли шиша... точнее, он вынес, — быстро исправился Грегори. Всего несколько учащихся знали истинное развитие событий, поэтому для тех, кто грел уши, требовалось придерживаться менее катастрофичной версии, по которой вину на себя всецело взял нефилим. — Еще кто-нибудь отсутствует? Стоп, а Шаньян где?
— Отсутствует. — Константин был само спокойствие. Ради старосты он готов был озвучивать очевидное хоть сотню раз.
— Лакрисса. — Грегори потряс девушку за локоть. — Где она?
— А я откуда знаю? — ворчливо отозвалась первый помощник.
— Я просил следить за ней! В прошлом году Шани уже допускала пропуски. Мы же с тобой договорились.
— Вот именно, в прошлом году. В этом ты ни о чем таком не просил. О пролонгации договора даже не заикайся. Я девушка с девичьей памятью. Мне надо периодически повторять и закреплять информацию пряничными похваляшками по типу «Лакриссочка, какая же ты лапочка. Лакриссочка, ты самый лучший помощник из всех, кого я…»
— Ты к ней в комнату не заходила? — перебил Грегори.
— Сам зайди. — Лакрисса сердито глянула на юношу.
— Не могу. Я парень, в женское общежитие мне путь заказан.
— Ну и я не могу.
— В смысле?
— У нее там вся комната в паутине. И сотни маленьких пауков с такими малюсенькими лапками... буэ-э-э... мерзость! А вдруг бы они заползли на меня?! И отложили бы яйца под кожу?!!
— Во-первых, пауки чисто физиологически не смогут ввести яйца под кожу. Во-вторых, для сохранения потомства они будут искать более защищенные места. Короче, ты представляешь для них большую угрозу, чем они для тебя.
— Да что вы говорите! — От возмущения громкость голоса Лакриссы увеличилась, и Шестакович, увлеченный рисованием букв на доске, едва не выронил мел. — Сам к ней иди! Переодевайся девчонкой — паричок, юбчонку — и вперед! Флаг в руки. А я пас.
— Потише. Не горячись. У тебя просто слишком богатое воображение.
— У меня просто отлично развит инстинкт самосохранения. В отличие от вас, чарбольные обожатели!
Пресекая дальнейший спор, Грегори тихонько встал и быстро оглядел всю аудиторию. Во время осмотра его губы шевелились, словно он что-то просчитывал в уме.
— Так, — староста вновь присел, — еще нет Артемия.
— Здесь он. — Константин похлопал по столешнице справа от себя. — Как обычно, дрыхнет на паре. Вон, лежит на скамейке, мирно посапывая.
Удостоверившись, что Шестакович все еще занят вычерчиванием букв собственного имени, Грегори осторожно приподнялся и побарабанил пальцами по столу второго яруса.
— Подъем, Артемий.
Никакой реакции. Константин пожал плечами.
— Бесполезно. Он даже не шевельнулся.
— Что ж, ему же хуже, — раздраженно пробормотал Грегори. — Не хочет нежно, будет жестко.
— Ох, я прямо возбудился, Кэп, — съязвил Ровен. — Ты такой откровенный.
Игнорируя демона, Грегори протянул руку Лакриссе.
— Маленький твердый предмет, — скомандовал он.
Девушка мгновенно исполнила указание, сбросив на ладонь юноши заколку с божьей коровкой.
Грегори взвесил заколку на руке, удовлетворенно кивнул и подбросил ее вверх. Божья коровка взмыла к потолку, а затем рухнула рядом с Константином. Из-под столешницы на втором ярусе кто-то глухо ойкнул.
— В яблочко. Двухочковый. — Константин показал Грегори большой палец.
— Бли-и-и-ин… — Артемия все еще не было видно, но доносившиеся шуршание и поскрипывание подтверждали, что получившая по кумполу «спящая красавица» соизволила пробудиться.
— Встать, солдат. Война началась, — патетично приказал Грегори.
Из-под стола донесся страдальческий вздох.
— Мобилизуйте лучше девок. Они выцарапают противнику глаза и откусят носы.
— Заметано, Артемий, — промурлыкала Лакрисса. — Чур, я у тебя первому носяру оттяпаю. Я страсть какая боевая.
На втором ярусе Константин слегка подвинулся в сторону, позволяя Артемию спокойно выкарабкаться из объятий сна. В поле зрения сидящих уровнем ниже появилась голова, единственный волосяной покров которой представлял собой пушистый гребень серых локонов, местами окрашенных в белый и багряный оттенки — этакий зачаток будущего ирокеза. Гребень делил голову на две ровные чисто обритые части, покрытые черными треугольными татуировками. Судя по всему, вызывающая прическа служила элементом, отвлекающим взгляд от основного образа, а именно, от лица юноши. Уж больно детское оно у него было. Большие голубые глаза, розовые губки, кремовые щечки, курносый носик. Да, с такой внешностью и правда следовало прибегать к чему-то шокирующему, чтобы сохранить брутальность.