— Я знаю, что значит не иметь целей. — Интонации Луми не изменились. Могло показаться, что их близость его ничуть не взволновала. — Бессмысленно двигаться ради того, чтобы просто бессмысленно двигаться. Это пустое существование. Заполнение пространства собой. Не определишься со своими стремлениями — опустеешь как поврежденный сосуд. А пустота имеет свойство становиться частью чего-то, превращаясь в ничто. Если исчезнешь, от твоего существования не останется и следа. Когда-то меня разбудили и сделали это до того, как я — бессмысленный и ни на что не годный — окончательно слился с пустотой. И теперь я могу распознать прежнего себя в других — не всего, только частичку. То, что не позволяло моей личности проснуться. То, что не позволяло мне быть самим собой. Теперь я знаю, чего хочу. Ты тоже должна знать. Но если и правда не знаешь, тогда узнай. Чего. Хочешь. Ты.
Луми отстранился и, качнувшись назад и раскинув руки в стороны, повалился прямо на лед.
— Думаю, ты сегодня не в настроении играть, — заметил он, изучающе глядя в небо. — А трехочковый получился красивым. Жаль, что ты можешь только один раз так бросить. Такой бросок, без сомнения, впечатлил бы всю чарбольную команду Сириуса.
— Часть команды уже впечатлил, — хрипло проговорила Аркаша ради того, чтобы просто что-то сказать, а не оставаться наедине со своими давящими мыслями.
— Да?
— Ты же теперь в команде. И тебя бросок впечатлил. Или нет?
Луми кивнул, белые локоны юноши скользнули по льду, разметая тонкий снежный покров.
— Впечатлил. Хочу играть с тобой. Придешь еще раз в секцию?
— В третий раз? — Аркаша попыталась улыбнуться, но вышло лишь болезненное кривляние. — Это уже будет выглядеть даже не забавно, а жалко.
— Значит, тебя волнует чужое мнение? На этапе выбора жизненных целей учет чужого мнения лишь тормозит. Так ты придешь?
— Не знаю.
— Ты не сказала «нет», значит, я могу ждать твоего прихода?
— Слушай, ты не мой песик, а я не твоя хозяйка, так что не утруждай себя, лады?
— Ты снова не сказала «нет». Категоричность отсутствует. Буду ждать.
Аркаша едва не взвыла.
— Поздравляю, вы достигли наивысшего уровня нудности!
— Спасибо.
— Э, Снежок, это был сарказм.
— Правда?
Девушка с подозрением воззрилась на удобно устроившегося на льду Луми. Тот глядел на нее в ответ, и наивной доверчивости в его взгляде было столько, что хватило бы на десяток младенцев и еще на полусотню дружелюбных собачек.
— Проехали. — Аркаша притворно вздохнула. Тяготившее ее чувство отступило. — Все-таки не стоит тебе долго лежать на голом льду. Я, конечно, знаю, что заболевают не от холода, а от микробов, но все равно не могу спокойно смотреть на тебя.
— Волнуешься за меня?
— Есть такое, — согласилась Аркаша.
— Подойди.
Девушка присела около него.
— И что дальше?
— Дай руку, пожалуйста.
Недоумевая, Аркаша протянула снежному мальчику руку. Тот, сохраняя на лице невозмутимость, водрузил сверху свою руку, потянул ее к себе и, задрав свою футболку до шеи, приложил ее ладонь к своей груди.
Аркашина челюсть ухнула вниз.
— Чувствуешь? Мое тело сохраняет тепло, — пояснил Луми, продолжая прижимать ее руку к своей коже.
Теперь Аркаша обладала знанием о наличии у снежного мальчика пресса. Худощавый, но неплохо сложенный, и... теплый. А так хорошо маскировался под хрупкую снежинку.
— Я это... уже поняла, — пробормотала она, косясь куда угодно, но только не на Луми. — Можно меня уже отпускать.
— Хорошо. — Юноша серьезно кивнул и вернул край футболки на прежнее место. — Гляди. Снег пошел.
Аркаша задрала голову. И правда, с небес к ним опускался полупрозрачный снежный покров. Снежинки медленно парили в воздухе, кружились, сталкивались друг с другом и неспешно встречались со льдом.
— Красиво как. — Аркаша подула на снежинки, мелькнувшие у ее носа, и те слились с соседними, образовав пушистую снежную горсть. — Это ты сделал?
— Я всего лишь снежный человек, а это дары природы. — Луми закрыл глаза и расслабленно выдохнул, позволяя снежному пуху скользить по своему лицу. — Если правильно прислушаться, можно услышать ее дыхание.
Аркаша тоже легла на лед. На кончик ее носа тут же опустилась снежинка и, обратившись капелькой, сбежала по щеке.