Бросив мимолетный взгляд через плечо, Грегори заметил Ровена, а рядом с ним Аркадию Теньковскую. Демон наклонился к ней, а затем отстранился. Девушка выглядела обескураженной, отчего Грегори заключил, что Шарора вновь наговорил ей всяких гадостей. Юноша был уверен, что в столовой демон драку точно не затеет, но вот осыпать оскорблениями — это сколько угодно.
Грегори отвернулся и присел на скамью. Стоило серьезно переговорить с Ровеном по поводу Теньковской. Пусть держится от девчонки подальше. Она — полукровка и постоять за себя не сумеет. Грегори придется следить, чтобы ни одна волшебная тварь не покусилась на нее. Вот и еще одна проблема на его голову.
А Ровен его удивлял. Друзьями они не были, товарищами по команде числились с формальной точки зрения, но Грегори успел уяснить, что демону, в общем-то, все было безынтересно. Одного впечатления на один объект — одушевленный или неодушевленный — вполне хватало для Ровена, а затем искорка любопытства гасла, и он просто игнорировал все, что уже успел «изучить». Но его отношение к Теньковской выбивалось из привычной системы поведения, поэтому Грегори терялся в догадках, чем вызвана такая перемена. Исчезли отрешенность и сдержанность. Такого менее равнодушного Ровена он не знал, как и не мог предсказать, к чему приведут эти изменения — к чему-то хорошему или к беде. Ну главное, чтобы не грохнул девчонку.
Рядом с его подносом с грохотом опустился еще один поднос, и кто-то присел на скамейку напротив. Грегори предпочитал обедать один, и единственные, кто смел нарушать его минутки душевного привата, были Лакрисса и Константин. Но Константин перед тем, как присоединиться к нему, всегда здоровался, просил разрешения присесть, а затем деликатно опускал поднос на стол и аккуратно занимал скамейку. Если не считать его редких, но сногсшибательных высказываний, как, например, то, что он выдал вчера на первой паре перед первокурсниками, то Шторм являл собой воплощение наивысшей тактичности и корректности. Ну а Лакрисса, желающая составить Грегори компанию, обозначала свое присутствие задолго до того, как добиралась до его стола. Девичьи вопли, наполненные нескончаемым энтузиазмом, доносились до него уже тогда, когда ее фигурка только возникала на входе в столовую.
Увидев, кто занял скамейку напротив него, Грегори поперхнулся.
— Александр?
— Еще бы на тональность ниже, и я бы решил, что ты мне не рад.
— Ну... — Грегори огляделся по сторонам и, склонившись к самому столу, пояснил в полголоса: — Просто обычно ты не радуешь меня своим обществом. Так что вполне логичны мои мысли о том, что ты просто места попутал.
На и без того хмурое лицо Александра Цельного набежала тень.
— Я разочарован, Грегори.
— Ты о чем?
— Меня назначили старостой лишь потому, что ты перешел в Сириус. Надоело, что меня постоянно сравнивают с тобой.
Вот это было прямо в лоб. Грегори с тоской ощутил, как последние толики аппетита машут ему ручкой на прощание.
— Может, не стоит слушать всякие бредни? — Он поболтал ложкой в супе, сдвигая выловленные кусочки грибов к краям. — Я к тому, что говорить могут все что угодно. Публика здесь разная, трепаться умеет. Какое-либо сравнение бессмысленно. Ты это ты, а я это я.
«Хорошо бы мне перенять фамильярную манеру Линси в общении, — подумал Грегори. — Взять бы сейчас и похлопать Цельного по плечу, сказав что-то вроде «не парься».
Густые брови Александра сдвинулись к переносице. Суровый малый. С таким просто так не пофамильярничаешь. Хотя Флориану Руфусу же как-то удается! С другой стороны у фейри развязность течет по жилам вместо крови. Не у всех, конечно. Но у старосты Фомальгаута — наверняка.
— А разочарован ты... во мне? — осторожно спросил Грегори, поняв, что разговор на этом не окончен.
— В твоей команде.
Неожиданный поворотец.
— Понимаю тебя. Я тоже от них не в восторге. — Грегори издал смешок, но заметив, что Александр сохраняет все то же пугающе серьезное выражение на лице, перешел на глухой кашель. — Как бы шутить пытаюсь.