Грегори крепко сжал зубы и шумно задышал.
— Берешь на слабо?
— Я не святой, чтобы пренебрегать грязными методами. Хотя, — Александр цыкнул, — в разумных пределах. Я не терплю обман и ненавижу, когда юлят. Однако признай, я не прошу у тебя невозможного.
«Это как сказать». — Грегори под столом сжал руки в замок до отчетливого хруста.
— Зачем тебе это, Цельный?
— Хочу усмирить свою травмированную гордость. На первом курсе между мной и тобой Скальный выбрал тебя. Меня, так сказать, это задело.
— Ты тоже хотел быть старостой? Ты никогда не говорил мне об этом.
— Что было, то прошло. Теперь я староста, как и хотел. Но, к сожалению, способ моего назначения меня не слишком устроил. Будь ты все еще в Мимозе, эта должность бы никогда не стала моей.
— Ладно, понял. Хочешь доказать себе и еще непонятно кому, что лучше меня. Я не против твоих стремлений, Цельный. Но для того, чтобы самоутвердиться, тебе достаточно выиграть у Сириуса. Зачем тебе я? В Мимозе?
— Да, жажду самоутвердиться за счет тебя. — Александр, покраснев от раздражения, отвернулся. — Я уже говорил, что мне недостаточно победы над халтурщиками. Если они так тебя не ценят, что допустят проигрыш, то я, со своей стороны, хочу убедиться, что потенциал моего соперника все-таки раскроется.
— Опять я туплю, Цельный. Поясни.
— Ты не просто вернешься в Мимозу. Ты признаешь меня как старосту и капитана и будешь играть в команде Мимозы в дальнейших играх турнира. Против всех факультетов. Против твоих любимых Смешанных.
Воздух сгустился. Он давил на легкие, забивал горло, не давал дышать. Бросить Сириус... Играть против Смешанных? Жестоко.
— Ты жесток, — озвучил свою мысль Грегори.
— А я полагаю, что великодушен. В Мимозе ты действительно покажешь то, на что способен. Никто не будет тормозить тебя. Мы сможем обыграть даже Денеб. Владлена, понимаешь?
— Ты ведь знаешь, что я не откажусь от пари?
Александр неуверенно покосился на Грегори. Ему претила мысль о том, что даже сейчас, когда инициатором действа стал он, Грегори не потерял своего лоска лидера. Воплощение спокойной рассудительности. Он имел то, чего никогда не постичь ему, Александру Цельному. Он ощущал присутствие чего-то, но не мог ухватить это и не способен был осознать сокрытую суть.
— Знаю. — Слово вырвалось с хрипотцой, и Александр поспешно прикрыл рот ладонью. — Отказ от пари разрушил бы твою идеологию, а ты не поступаешься своими чертовыми идеалистическими принципами.
— Да, я тот еще чертяка, — хмыкнул Грегори. — На Лакриссу, Константина и остальных твое условие тоже распространяется?
— Нет. Они вольны выбирать. Но знаешь, что самое отвратительное? — Александр вновь наклонился к столу. — Я уверен, что они все вернутся. Пойдут вслед за тобой. Именно за тобой. И эта моя собственная уверенность просто выводит меня из себя.
— Что ж, прости, Цельный, но они не вернутся. — Грегори протянул Александру руку. — Как и я. Мы — часть Сириуса.
Староста Мимозы поджал губы и хлопнул по протянутой ладони, а затем крепко сжал ее.
— Ненадолго, Рюпей.
— У меня очень упрямый цирк, Цельный. Цепкие маленькие гады. И я уйду лишь в том случае, если эти гады сами меня выгонят. Уж извиняй.
— Пари?
— Пари!
Чувствуя, как немеют пальцы от крепкого рукопожатия Александра, Грегори с содроганием размышлял, каким образом существам, привыкшим доверять лишь себе, превратиться в единый организм — дышащий в унисон и ощущающий любую перемену в каждой своей составляющей. Как Сириусу стать «командой»?
У них просто огромные проблемы!
«О, Высшая Сила, если ты реально существуешь, то, прошу, яви чудо!»
Внезапно их стол качнулся. Грегори, все еще сжимая руку Александра, повернул голову. Край их стола оказался конечным пунктом назначения для завершающей прыжок Аркадии Теньковской. В следующее мгновение она, стоя на столешнице, согнула ноги в коленях и, не теряя скорости, снова прыгнула, перелетев через сомкнутые в рукопожатии руки двух старост.
— Твою ж… — вырвалось у Грегори.
Потрясенный взгляд Александра сопроводил прыжок девушки до того момента, как она приземлилась на пол с другой стороны.
Доля секунды промедления, и Аркаша дернулась в сторону, уходя с изначальной траектории под идеально прямым углом.
«Какое чистое движение», — успел подумать Грегори прежде, чем их с Александром стол снес огромный рычащий вихрь.