Проститутки обижались и кричали наперебой, что они все сплошь девочки и у них есть необходимые справки. В самый разгар торга из-за угла раздался траурный марш, и на Тверскую выехал роскошный катафалк, заваленный цветами. От страшного предчувствия у Логинова вдруг перехватило дыхание, он высунулся из «Форда» и увидел, что все проститутки как одна в черном кружевном белье и вуалях, и тихо спросил у Беляева:
– Кого это хоронят?
В это время катафалк поравнялся с «Фордом» и остановился под жалобные звуки оркестра. Боковая дверца отъехала в сторону, и Виктор увидел, как крышка роскошного гроба стала медленно подниматься. Он захотел убежать, но ноги не слушались его. Попытался крикнугь, но горло сдавили руками в черных ажурных перчатках до локтя подкравшиеся сзади проститутки. Логинов вырывался, а они его крепко держали и шипели:
– Смотри… Смотри…
Виктор вдруг увидел, как из гроба медленно поднялся Луговой – в шикарном двубортном костюме, но с огромной сквозной дырой в груди. Он выбрался из катафалка, прошел к «Форду» сквозь строй расступившихся проституток и, сурово глядя на Виктора, сказала:
– Нехорошо, Логинов, нехорошо. Когда ты бросил жену с ребенком, мы тебе выделили отдельную квартиру в новом девятиэтажном доме, а ты даже не смог меня уберечь! Нехорошо! Посмотри, что со мной сделали террористы!
– Посмотри! Посмотри! – хором зашипели проститутки.
С ужасом глядя сквозь дыру в груди Лугового на противоположную сторону улицы, Виктор изо всех сил дернулся, пытаясь вырваться из цепких рук в черных перчатках, и вдруг проснулся.
Приоткрыв глаза, он увидел склонившуюся над ним толстую медсестру.
– Проснитесь! Да проснитесь же! – взволнованно говорила она, продолжая трясти его за плечо.
– Уже проснулся, – сказал Виктор. – Спасибо.
– Слава богу, – скороговоркой проговорила сестра, – а то я трясу-трясу, а вы только что-то бормочете… я уж испугалась. Там к вам посетители, – понизила она голос, быстро оглянувшись. – Целая куча, говорят, из Москвы…
– Что?! – приподнялся на кровати Логинов, прислушиваясь к гулу голосов в коридоре. – Где эта врачиха? Я же ей сказал – ко мне никого не пускать!
– Так она и не пускала, – испуганно отступила медсестра. – Я сама слыхала. Да куда там! Они сразу позвонили главврачу – прямо домой!
– Ладно, – прошипел Логинов, слыша, что к палате приближается целая делегация. – Только смотри у меня – поняла?!
– Да, – еще дальше отступила медсестра, наткнувшись на тумбочку. – Я что – я ничего…
Виктор, охнув от боли, снова опустился на подушку. Он закрыл глаза, раскинул в стороны руки и в последний момент приоткрыл рот и чуть высунул набок язык. Заскрипела, открываясь на всю ширину, дверь, и в палате раздались шаги не менее десятка человек. Шаги поначалу были уверенными, но по мере приближения к кровати Виктора постепенно перешли в осторожное шарканье и, наконец, затихли совсем. После продолжительной паузы послышался чей-то высокий неуверенный голос:
– Это… он?
– Да, – отозвалась от двери рыжая докторша.
– Да, – тихо произнес еще кто-то, и Виктор узнал первого зама директора.
– А-а… – растерянно протянул все тот же высокий голос. – Гм-м… Подполковник, вы меня слышите?
Виктор шевельнулся, спрятал язык и приоткрыл один глаз. Говоривший, а это наверняка был Уткин, стоял метрах в трех от кровати и, вытянув длинную шею, с некоторым испугом вглядывался в лицо Виктора. Одет он был с иголочки, но выглядел неважно. Под глазами залегли синие круги, щеки впали, лица было мертвенно-бледным. Виктор подумал, что перелет из Москвы дался ему нелегко.
– А-а?..
– Подполковник, вы меня слышите?
– А-а… Да.
Справа от Уткина стоял замдиректора, слева – замминистра внутренних дел, а за ними теснилась еще целая куча народа – в погонах и без.
– Моя фамилия – Уткин. Я – председатель спецкомиссии.
– И-извините, – едва слышно проговорил Логинов и медленно потащил с себя простыню, изображая, что хочет встать.
Глаза Уткина расширились от ужаса, он инстинктивно подался назад, отдавив кому-то ногу, и почти прокричал, срываясь на фальцет:
– Не надо, не надо, подполковник! Лежите! Вы ранены!
– С-спасибо.
– Вы можете ответить на несколько вопросов комиссии? – неуверенно спросил Уткин.
В это время у двери кто-то трижды пронзительно чихнул. Все вздрогнули и оглянулись на Кравца, поспешно прижавшему к огромному красному носу платок.
– К-конечно, – после паузы тихо проговорил Виктор. – Сестра, п-пожалуйста, п-подайте «у-утку»…
Толстая медсестра выпучила на Логинова глаза, не в силах сдвинуться с места, но тут Уткин не выдержал. В панике отступая к двери, он проговорил:
– Наверное… мы… поговорим… позже. Выздоравливайте.
– С-спасибо, – прошептал Логинов, приподнявшись, и снова откинулся на подушку.
Виктор послушал, как в коридоре Уткин спрашивал у кого-то, через какое время он поправится и не нужно ли поставить в палате аппарат искусственного дыхания. Потом повернул голову и подмигнул толстой медсестре. Женщина, глянув на дверь, судорожно сглотнула слюну и спросила:
– В-вам уже л-лучше?
– Да, полегчало, – сказал Виктор.
– Так «утку» н-нести?
– Не надо, я сам схожу. Попозже.
– Ага, – кивнула медсестра и боком двинулась к двери. Когда она вышла, Виктор зевнул и посмотрел на часы. Было без десяти семь, и на улице уже рассвело. Дождь наконец-то прекратился, но тучи по-прежнему затягивали небо. За окном раскачивались от ветра тополя, и шум листвы то и дело пробивался через двойную раму.
Виктор повертел в руке пустую пачку из-под сигарет, вздохнул и попробовал осторожно пошевелить левой ногой. Результат был обнадеживающим. Ягодица по-прежнему отзывалась болью, но меньше, чем вчера. Виктор решил, что вчерашняя операция прошла удачно.
Тем временем, судя по воцарившейся в коридоре тишине, было похоже, что комиссия с сопровождающими наконец-то удалилась восвояси. И это радовало Виктора больше всего. Единственным, кто мог заподозрить, что Логинов не так уж плох, как хочет показаться, был первый зам директора. Однако в данной ситуации это не имело значения.
Может, первый зам и был никудышным контрразведчиком, но зато – прирожденным политиком и тонким стратегом. Этот человек обладал особым чутьем и наблюдательностью. И когда это требовалось, он мог в упор не замечать очевидных вещей. ФСБ в лице Логинова свою задачу уже выполнила, продемонстрировав Кремлю высокую эффективность и профессионализм. И теперь службе от греха подальше следовало воздержаться от каких бы то ни было резких движений, которые впоследствии, в случае непредвиденных осложнений, могли бы быть использованы недругами из конкурирующих ведомств в подковерной борьбе.
А борьба эта ни на миг не прекращалась, лишь изредка переходя в вялотекущую стадию и неизбежно обостряясь после очередного громкого ЧП. В общем, это была настоящая война, необъявленная и невидимая, но со своими тактикой и стратегией.
В данном случае, и это было вполне очевидно, и тактический, и стратегический замыслы первого зама заключались в том, чтобы ни шатко ни валко «поработать» в спецкомиссии. Так что в роли израненного в боях героя Логинов первого зама очень устраивал, и опасаться с его стороны Виктору было нечего.
Еще раз с сожалением поглядев на пустую пачку, Виктор решил встать за лежащим на подоконнике телефоном. Он уже опустил ноги, но тут в коридоре снова раздались шаги. Виктор быстро лег, укрылся и принял позу тяжелобольного. На пороге появилась рыжая докторша при полном параде и даже с какой-то табличкой на груди, а за ней – Беляев с Захаровым.
– Ты мне сигареты привез? – тотчас спросил Логинов, приподнимаясь на локтях.
– Привез, еле нашел твой «Житан», мать его!.. – проговорил с порога Беляев.
– Подождите! – раздраженно оглянулась докторша. – Если будете ругаться, я вас вообще удалю из отделения. Как самочувствие? – повернулась она к Логинову.