– Угроза сообщить о его своеобразном воскрешении жене, коллегам тоже не произвела впечатления?
– Сказал, что это шантаж и что в случае его применения я могу не доехать до дома.
– То есть это прозвучало как угроза?
– Я сказал, что это угроза. Он ответил, что скорее предостережение. И что не он помешает мне добраться до дома. Помешают другие.
Грязнов достал из бара бутылку виски, налил Гурину, себе:
– Выпейте и успокойтесь.
Тот взял стакан, вопросительно посмотрел на Петра Петровича:
– Что дальше?
– Дальше? Дальше надо быть осторожным. От этого головореза можно ожидать чего угодно. Хорошо, что вы мне об этом рассказали.
Они выпили не чокаясь.
Гурин вдруг чего-то испугался, поднял глаза на Грязнова, совершенно неожиданно спросил:
– А кто убил Окунева? Бизнесмена из Новосибирска?
– Почему вдруг вас это заинтересовало?
– Как-то странно. И охрана была, и хозяева не отходили ни на шаг, и вот на тебе… Умер. В газетах прочитал.
– Поменьше читайте газеты, здоровее будете, – ответил Грязнов.
Сергей в своем кабинете просматривал, подписывал бумаги. Костя стоял рядом, ждал, когда шеф закончит работу.
– Есть какие-нибудь новости? – не отрываясь от бумаг, спросил Кузьма.
– Кое-что, – скромно ответил тот.
Шеф улыбнулся:
– Если кое-что, значит, что-то серьезное.
– Кажется, зацепился за хвост общака.
– Иди ты! – Сергей даже отложил ручку. – И где же этот хвост?
– Пока еще рано докладывать. Как только схвачу основательно, обязательно доложу.
– Будь осторожнее. За такие деньги могут оторвать не только голову.
– Догадываюсь. Вчера я снял с чердака кукушку.
– Какую кукушку? – не понял Кузьма.
– Снайпера. Охотился, похоже, за мной. Но я его опередил.
Шеф возмущенно мотнул головой:
– Гниды… – Затем с восхищением посмотрел на финансового директора:
– Значит, старую профессию бросать рановато?
– В обозримом будущем вообще ее бросать не следует, – засмеялся Костя.
Зазвонил телефон, Сергей снял трубку.
– Кузьма, привет, – произнес голос. – Сабур беспокоит. Есть серьезный и срочный базар, надо встретиться.
– Когда?
– Вообще-то без дела встречаться надо каждый день, а по важному делу – через день, – засмеялся Сабур. – Давай через час у меня.
– Не получится. Подъезжай лучше на Арбат. Там и телок много, и ушей меньше.
– О’кей, братан!
Они расположились на веранде уютного ресторана в районе Старого Арбата, охрана держалась поодаль, посетителей рядом не было. Сабур был одет экстравагантно – в модной вязаной кофте, светлые в сеточку брюки абсолютно гармонировали с палевыми туфлями. На Кузьме, напротив, был строгий коричневый костюм, галстук на шее был слегка ослаблен.
– Идет крупный товар, – сказал, закуривая, Сабур.
– Откуда? – поинтересовался Сергей.
– От папки с мамкой, – оскалился тот. – Тебе так все сразу и вывали. Зацепки на таможке есть?
– Будем искать.
– Искать можно или телку в стоге сена, или иголку в темной хате. Товар придет буквально через неделю.
– Зацепки на таможне есть, – утвердительно кивнул головой Кузьма.
– Когда сведешь?
– А зачем тебя с ними сводить?
Тот заржал:
– А затем, чтоб не подставили там меня! Чтоб потом знать, с кого три шкуры драть!
– Нет, брат, – возразил Кузьма, – своих завязок я тебе пока что не дам. Покорешимся круче, проверим друг дружку, потом хоть самого меня бери.
– Да на хер ты мне сдался! – долбанул его по плечу Сабур. – Я что, голубой, что ли? У меня, вон, девки – ноги от ушей. А ты себя, урод, суешь.
– Ну извини.
– Извиняю… Значит, таможку ты обеспечиваешь. За это тебе идет классный процент.
– Сколько?
– Пять.
– Пять процентов?! – возмутился Кузьма. – Издеваешься, что ли?
– А сколько ты хотел?
– Как минимум пятнашку.
– А не подавишься такой пайкой?
– Проглочу как-нибудь.
– В другом месте и у другого… Десять!
– Двенадцать.
– Ладно, по граблям! – Сабур ударил по ладони Сергея. – Не будем мелочиться… – И радостно засмеялся: – А ты ничего, ушлый! Я уж было решил бревно кантовать.
– В другом месте покантуешь.
– Как там друг, лаврушник?
– Вахтанг, что ли?
– Ну.
– Бегает хвостиком, все след нюхает.
– Ничего, скоро мы ему сморкало откусим. Дай только срок, брат, – Сабур налил себе и Кузьме по чуточке виски, чокнулся, подмигнул, выпил. – Что-то ты мне все больше по душе, Кузьма. А это, признаюсь, херовый признак. Очень херовый…