— Босвелл, — прошептал Бэйли, когда заря окрасила небо на востоке,— куда пропал свет Камня Комфри?
— Он — в сердцах верующих в Камень. Этот свет поможет им услышать Безмолвие, когда явится Крот Камня.
— Этот свет — в сердце Триффана?
— Да.
— А Спиндла?
— Да.
— И Мэйуида?
— Да.
— А Хенбейн?
— Не знаю.
— Послушай, Босвелл, и в сердце Старлинг? — спросил Бэйли со слезами.
— Да, и в ее сердце тоже.
— Когда же явится Крот Камня? — спросил Бэйли, уже почти засыпая.
Тихого ответа Босвелла Бэйли уже не услышал. Глаза его были закрыты. Он спал перед Камнем Комфри, освещенный светом восходящего солнца.
Пока Бэйли спал, армия кротов пришла в движение. Кроты шли отовсюду, в том числе из завоеванного Шибода, в их глазах горел отсвет Звезды. Они видели Звезду и поняли ее как знак, обещанный Алдером, — знамение Пришествия Крота Камня. И вот толпы кротов обрушились на грайков, охранявших тоннели Шибода. Это была неудержимая мощная лавина. Она не знала пощады. Она, как сказал Алдер, начавшись, не кончится до тех пор, пока кротовий мир не станет поклоняться Камню, а Слово не будет забыто.
Непреклонность и жесткость были в глазах Алдера. Но в глазах Маррама было беспокойство. Снова убивать? Он не хотел этого, напрасно убеждая других. И потому, когда последователи Камня снова напали на грайков, он удалился на восток, туда, где зажглась Звезда. Он шел одинокий, в смятении и без друзей.
Заканчивается наш рассказ о Самой Долгой Ночи. Не будем упоминать имена могущественных и значительных кротов, они и так займут свое место в истории. Подумаем об обыкновенных кротах, обеспокоенных, неуверенных в себе, сомневающихся, их имена, вероятно, будут забыты. Они, подобно Марраму, имели смелость и присутствие духа искать Крота Камня. Велика и прекрасна была их цель: узнать Крота Камня и обрести Безмолвие. Помните их!
Глава тринадцатая
Многие, подобно Марраму, потом скажут, что дни после Самой Долгой Ночи изменили всю их жизнь.
Можно без конца записывать воспоминания о тех днях. Как будто вместо тупика открылся тоннель, длинный и темный, и в самом конце забрезжил свет. Но не все кроты бросились к свету подобно Марраму. Некоторых он раздражал, кое-кто был недоволен — время вынуждало их измениться и искать Безмолвия. А иные набрели на путь истинный случайно, как, например, старый Скинт и его добрый друг Смитхиллз. Разве не удалился Скинт на север, где хотел в покое провести остаток дней в Грассингтоне? Разве не поклялся он больше ни разу не пустить в ход когти в борьбе с грайками, не думать больше ни о Слове, ни о Камне, и всей этой чепухе, о которой болтают кроты? Да, поклялся. Однако Скинт не был создан для праздности. После ухода Триффана в Верн он сделался беспокойным и раздражительным. Не находил себе места. Он быстро собрал из кротов Грассингтона боевой отряд и стал ждать возвращения Триффана и Спиндла. Но шли месяцы, они не возвращались. Скинт утешал себя тем, что, когда они придут, собранные им силы могут понадобиться.
— Это совсем не то, о чем я мечтал в Грассингтоне, Смитхиллз! Здесь совсем нечего делать, разве что предаваться воспоминаниям, а до этого я небольшой охотник! Лучше бы я пошел с Триффаном в Верн.
— Да, да, — соглашался Смитхиллз, — помощь пришлась бы ему кстати!
Так тянулись кротовьи месяцы. Но Камень, вероятно, слышал жалобы Скинта, как слышал молитвы, и всегда находил способ помочь...
Однажды холодным и неуютным вечером в середине декабря, когда уже начал падать снег, у входа в тоннель Скинта послышалась возня. Там толпились кроты, и чей-то знакомый голос нарушил тоскливое уединение Скинта. Он и не думал, что будет так рад услышать этот голос.
— О почтенный Скинт, крот, который немало странствовал, прислушайся и угадай, чей это голос! Да, это я, смиренный Мэйуид, который так надоедал тебе раньше, а теперь верный, хотя, может быть, и неугодный тебе, слуга. Да, я перед тобой... и не только я!
— Всемогущий Камень! Да это же Мэйуид собственной персоной! — воскликнул Скинт. — Войди и дай мне свою лапу, я рад тебе!
— О лучезарный господин, — послышался сверху голос Мэйуида, — я не один.
— Спустись-ка сначала ты,— крикнул, как всегда, осторожный Скинт.
Мэйуид спустился, оставив Сликит наверху с Уорфом и Хеабелл. Он подумал: следовало бы предупредить Скинта, что его спутниками были одна из бывших сидимов и двое подростков, происхождение которых надлежит держать в секрете. Но не успел еще Мэйуид объяснить хозяину, кто такая Сликит, как двое замерзших и проголодавшихся детенышей с громким топотом ворвались в опрятную нору Скинта, как к себе домой, а Сликит едва поспевала за ними.