Тяжелые, тревожные времена! Времена, когда Марраму, Скинту, Смитхиллзу и всем, кто в пути, надо было быть очень осторожными и хорошо скрывать свои секреты.
Была еще одна путешественница — Фиверфью, облезлая кротиха, говорящая на странном диалекте. Ей освещал дорогу отблеск Звезды, все еще живший в глазах Фиверфью, и вера, которая провела ее по самым извилистым и опасным тоннелям Вена. Она шла одна, без проводников и помощников, но ее вел Камень — лучший из поводырей. Она добралась до пустоши, упоминаемой Старлинг и Хитом, и на выходе из сводчатого тоннеля увидела крота. Крот был стар и слаб. Фиверфью подошла и обратилась к нему по имени.
— Рован, — сказала она, — проводи меня немного.
Он повел ее, не сказав ни слова, как будто всю жизнь только и ждал этой просьбы. Они пошли к толстому Корму, и тот повел Фиверфью дальше, а потом ее вел Мурр по самым запутанным тоннелям к западной оконечности Вена.
Она почти все время молчала, но все кроты, помогавшие ей тогда, расставаясь с ней, не могли сдержать слез. На их вопросы, куда она идет, Фиверфью неизменно отвечала, что идет на свет Звезды. Там будут Безмолвие и Свет, там она исполнит свою миссию.
— Какую миссию? — спрашивали они.
В ответ она лишь улыбалась и шла дальше.
Так Фиверфью и вышла из Вена, с помощью Камня и простых кротов, почти незнакомых ей. Казалось, она видит свет, не видимый другими. И вот наступил день, когда она начала взбираться на утес, на вершине которого высился Камень Комфри.
Середина марта. Сумерки. Когда небо такое чистое, звезды загораются рано, одна за другой. Мириады огней сияют над Веном.
Бэйли волновался. Он уже давно не выглядел самовлюбленным капризным увальнем. Теперь в его глазах была забота и усталость. Он беспокойно взглядывал то на огни Вена, то на Камень Комфри, то на лежавшего без движения старого Босвелла. Старик страшно исхудал и дышал с трудом. Иногда он начинал метаться, когти скребли снег, голова покачивалась из стороны в сторону.
— О Камень, — прошептал Бэйли, — прошу тебя, помоги ему, потому что я уже не в силах помочь. Я вижу, как он страдает, но не знаю, что делать. Он отказывается от еды и не хочет идти в нору. Он так устал, о Камень, но не может уснуть. Он страдает, и ничто не может облегчить его страдания. А я всего лишь крот, обыкновенный, не очень умный, и мало знаю...
— Бэйли, — прошептал Босвелл. — Она еще не пришла? Попроси Камень позвать ее! Попроси!
— Я прошу, — ответил Бэйли, глядя то на Камень, то на звезды на небе. — Босвелл, я не знаю, что делать, я правда не знаю!
— Просто не дай мне замерзнуть, пока она не придет...
— Кто она? Ты не сказал мне, кто она! Ты зовешь ее уже несколько недель и не говоришь, кто она.
— Ты узнаешь это, — ответил Босвелл. — Ты это узнаешь, друг мой.
Босвелл болел уже давно, может быть, с тех пор, как они впервые подошли к Камню Комфри и увидели сияние, которое потом угасло. В последующие дни Босвелл уходил в нору, чтобы согреться и поесть, но каждый день поднимался на поверхность и, глядя на восток, в сторону Вена, шептал:
— Она идет. Ей нужна моя помощь, чтобы добраться сюда. Она скоро придет, Бэйли. А я так устал! Больше я ничего не могу. Молись за нее, Бэйли. Помоги ей, когда она придет. Это твоя миссия, мой дорогой.
Босвелл повторял это снова и снова. Выпал снег, но его тут же сдул ветер, и земля вокруг Камня оставалось голой, а на склонах видна была прошлогодняя трава.
— Надо помочь ей... Помоги ей, Бэйли, когда она придет. Молись за нее... молись за меня тоже.— Иногда мысли Босвелла путались, он называл Бэйли именами других кротов: то Триффаном, то Комфри, то Брекеном, то Ребеккой. Были и такие имена, каких теперь не бывает. Как-то Босвелл даже спутал его с Бэллаганом, первейшим из кротов.
— Я — Бэйли, — шептал испуганный крот, но Босвелл отвечал:
— Нет, нет, мой дорогой, ты теперь не Бэйли... Она идет? Я так жду ее!
Так прошли эти ужасные последние недели. Сначала Босвелл не захотел больше спускаться в нору. Потом стал отказываться от пищи, слабеть и таять на глазах удрученного Бэйли.
В тот последний день ему было больно дышать, голос стал совсем слабым, тем не менее он все спрашивал:
— Ты видишь ее? Она уже пришла?
Но Бэйли никого не видел на крутом склоне. Сначала огни Вена горели ярче, чем звезды, но постепенно блеск звезд становился все сильнее. Той ночью было очень холодно. Бэйли устал. Он тяжело переживал страдания Босвелла. Звездный свет заливал землю вокруг Камня, белый мех Босвелла светился. Он ждал кого-то, к кому уже не мог выйти навстречу. Он должен ждать! Он должен перенести эти страдания.