Ко всему прибавлялось сомнение: достойно ли служение Триффана Камню и так ли уж необходимо ужасное одиночество, от которого Триффан, как всякий вожак, страдал все годы, потому что кроту необходима любовь.
Вероятно, Триффану из Данктона требовалось время, чтобы отдохнуть от бремени принятой на себя ответственности, время для размышлений и для описания пережитого. Но теперь болезнь вынуждала его молчать. Физически он не был один, с ним были его друзья, но духовно — Спиндл знал это — Триффан был одинок. Одинокий крот в ночных кошмарах пробирается сквозь болезнь и страдания, стремясь понять и услышать Безмолвие.
В конце февраля наступило улучшение, Триффан произнес несколько слов и неотрывно смотрел на выход из норы, возле которого, по настоянию Фиверфью, его поместили. Триффан стал спокойнее, он похудел и постарел, характер его смягчился, словно он лучше стал понимать страдания.
Однажды в сумерках Триффан спросил:
— Тебя зовут Фиверфью?
— Т-та, — ответила она шепотом, — а ты — крот Триффан.
Казалось, после долгой разлуки они наконец встретились.
— Я хотел бы выйти на поверхность, — проговорил Триффан.
Медленно, с трудом он выбрался наружу, и Фиверфью помогала ему. Когда они подошли к месту, которое понравилось Триффану, он повернулся рыльцем на запад, где садилось солнце, в то время как на юге, слева от них, начали зажигаться огни Вена.
Но Триффан хотел показать Фиверфью запад и, глядя на гаснущее небо, произнес:
— Там находится Данктонский Лес, Фиверфью, далеко-далеко. Я пришел оттуда.
— Т-та, я с-сна-аю это, — ответила она. — Те-ебе при-ишлось то-олго идти и пы-ыло тру-удно.
— Я хочу рассказать тебе об этом.
— Так расскажи, — прошептала Фиверфью и прижалась к Триффану, а на востоке на небе зажглась первая звезда.
— Расскажу, обращаясь от своего сердца к твоему, — начал Триффан на древний лад, — я расскажу тебе о заблудшей, сбившейся с пути системе, о том, как сбился с пути весь кротовий мир, о том, как Камень оставил его, и о нескольких кротах, которые мечтали найти Безмолвие и помочь всем услышать его звучание.
— А когда ты закончишь,— ответила Фиверфью, — я расскажу тебе, обращаясь от своего сердца к твоему, о том, как Данбар говорил нам, что явится Крот Камня и поможет всем кротам услышать звучание Безмолвия, как он говорил о кроте, простом и скромном, который первым поймет полное Безмолвие Камня и поможет понять его всем.
Так Триффан и Фиверфью разговаривали между собой, прикасаясь друг к другу, а солнце садилось, подготавливая приход лучшего, чем прошедший, дня, и высоко над ними в небе зажигались звезды, словно предвестники их великой судьбы и судьбы всего кротовьего мира.
Глава пятая
Скоро всем в системе стало ясно, как было ясно Спиндлу с самого начала, что Триффан и Фиверфью — пара и, если будет на то благословение Камня, у них родятся дети. И Спиндл вовсе не удивлялся, что этот союз, совершившийся тихо, почти втайне, оказал успокаивающее действие на других кротов.
А может, так случилось потому, что к моменту соединения Триффана и Фиверфью, январь и февраль, когда кроты ищут себе пару, волнуются и легко раздражаются, уже прошли, стали появляться первые признаки весны и кроты были заняты более важными делами, чем продолжение взаимных распрей, тем более что дело было явно решенным.
Желание Спиндла и Мэйуида остаться в одиночестве было хорошо известно, а Старлинг, которая с каждым днем становилась все сильнее и была полна жизни, вселяла такой ужас в трусливых кротов Вена, что, за исключением Пастона, относившегося к Старлинг по-отечески, никто не решался заговорить с ней.
Итак, Триффан и Фиверфью стали парой, и система согласилась с тем, что им требовалось уединение, поскольку повсюду началось весеннее возбуждение и в будущем оно обещало усилиться. Возбуждение коснулось даже старых кротов, которые казались совсем бесчувственными. Первые проблески солнечных лучей на каплях росы, первые рулады птичьих песен в кустах, всегда неожиданное появление молодых зеленых ростков, которых так давно не было, но которые вернулись, юные и нетерпеливые. А все, что было в системе едкого и горького, скапливалось у шоссе ревущих сов, у бетонных построек, у дорог и проложенных под землей тоннелей двуногих, в местах либо очень грязных, либо бесплодных.
Под землей стали быстро расти белые корешки первоцветов и кукушечника, медленно ползали гусеницы, а на поверхности зацвели белые подснежники, пурпурные крокусы и обрел свежую красу желтый чистотел.
Воздух стал теплее, а свет ярче, все живое постепенно набирало силу, шло в рост, сначала медленно, потом все быстрее, и среди этой красоты бродили Триффан с Фиверфью, открывшие друг другу свою любовь. Они разговаривали обо всем и ни о чем весь день, до глубокой ночи.