Сделав это заявление Камню, Старлинг ушла, нашла много вкусных червяков и, нежась на весеннем солнышке и чувствуя себя гораздо лучше, устроила себе пир. Потом немного убрала в своей норе и легла спать. На следующее утро, яркое и чистое, Старлинг еще раз хорошенько почистила шубку, так что ее густой мех приобрел особый блеск, а когти, всегда ухоженные, стали чистыми, как стеклышки.
После этого она вышла на поверхность и объявила Камню:
— Вот, я готова, теперь твоя очередь.
Прошел день, потом два. Старлинг оставалась спокойна. Прошел третий день. Старлинг начала сердиться. Четвертый день. Старлинг стала впадать в уныние и немного поплакала от разочарования. Потом ее охватил новый приступ гнева. Наступил пятый день. Старлинг вздохнула и провела его, пытаясь смириться с перспективой бездетности.
В этот вечер ее навестил Мэйуид.
— Уходи, — прогнала она его.
Следующим утром к ней заглянул Спиндл.
— Ненавижу вас всех, — выпалила Старлинг. — Пожалуйста, оставьте меня в покое навсегда.
— Э-э, да, прекрасно, — пробормотал Спиндл.
Неожиданно, непонятно почему, в Старлинг возродилась надежда. Она опять почистила коготки, пригладила мех и устремилась наверх. Горицвет начал зацветать, распустилось несколько нарциссов, и все они ловили солнце лепестками, но Старлинг не замечала ничего. Сосредоточенно и решительно она двинулась вперед, как лисица, выслеживающая добычу. Казалось, она что-то чует поблизости.
— Самец, — бормотала она.
Старлинг услышала шорох в траве и, припав к земле, приняла позу, выражающую безразличие и беспечность. Она делала вид, что не замечает ничего вокруг себя, но на самом деле ни один крот не следил так внимательно за тем, что происходит в мире, как Старлинг. Ничего не подозревавший самец гулял по склону и простодушно фыркал от удовольствия. Чудесным весенним утром он в одиночестве наслаждался завтраком и что-то напевал себе под нос.
«Определенно самец», — решила Старлинг. Тихонько поднялась и двинулась на доносившиеся звуки. Сердце ее билось в два раза быстрее, но лапы ступали твердо.
— Ну и ну! — обескураженно пробормотала Старлинг, завернув за угол.
Там, на солнышке, действительно находился крот-самец. Но что за крот! Она просила у Камня совсем не такого. Этот не был молодым, не был крупным, мех его не был глянцевитым, а когти не были вычищенными. Он казался... диким, очень лохматым и неопрятным. Такие пустяки, как внешний вид, не занимали крота-бродягу, охотно довольствовавшегося собственным обществом. Он ел медленно, получая от этого удовольствие, что-то напевал, задумчиво посматривал в сторону Вена, снова ел и снова что-то напевал.
— Привет! — вдруг занервничав, поздоровалась Старлинг.
Крот вздрогнул, уронил червяка и отступил на шаг, широко раскрыв глаза.
— Чтоб тебя вороны склевали! — воскликнул он. — Ну и напугала ты меня! Никогда больше так не делай!
— Прости, пожалуйста, — извинилась Старлинг с непривычным для нее смирением.
— Да уж придется, — проворчал Крот и повторил, уже спокойнее: — Придется. Уф! Это был удар! — Он устроился поудобнее и посмотрел на Старлинг.
— А ты не очень молод, — произнесла она.
Крот ничего не ответил.
— И очень лохмат, — продолжала она.
Крот, равнодушно взглянув на нее, снова принялся за еду.
— Пожалуй, я слегка разочарована, — заявила Старлинг.
— Знаешь, кто ты такая? — спросил крот.
— Нет, — ответила Старлинг, кокетничая: любой, даже такой самец все же лучше, чем никакого.