Вслед за этим — извлечение сущности из всего, что они слышали ранее: голоса малышей, подростков, молодых кротов — и этот материнский вопль, смешавшийся с голосами других самок. Потом голос крота, старческий, усталый, зовущий, умоляющий, протестующий, — и снова проходящий весь путь во времени обратно: к юности, к детству. А в самом конце — самый краткий и прекрасный момент из всего, что им довелось услышать, такой краткий, что они едва осознали, что услышали его: звучание Безмолвия.
Но тут снова раздался шум ревущей совы, кружившей над их головами, и Безмолвие ушло.
С его исчезновением снова стали слышны вопли — само олицетворение ужаса: крики детенышей, родовые муки, звуки жизни, звуки смерти. И невосполнимая горькая утрата.
— Фиверфью! — закричал Триффан.
Его крик слился с воплями, сотрясавшими зал, он повернулся, бросился к выходу, от которого, казалось, ответвлялось сто дорог, и все в разные стороны, и побежал. Триффан не разбирал, куда он бежит, Спиндл и Мэйуид следовали за ним, и у них в ушах гремело все, услышанное до сих пор. Только звуки нс были больше простыми и осмысленными. Звук Устрашения — голоса старых кротов и молодых, добрых и злых, самок и самцов, мрака и света. Вокруг все перепуталось. Смятение увлекало кротов вниз, в глубину, их бег превратился в бегство, оно длилось очень долго, и при каждом шаге они продолжали слышать и вопль роженицы, и отчаянный писк и понимали: совершается что-то невероятно жестокое.
Никому, кроме этих трех кротов, никогда не приходилось испытывать таких мук, никого не охватывала подобная паника. Триффан заблудился. И Мэйуид, и Спиндл тоже заблудились в звуках, которые постоянно нарастали, как будто, пока они бежали, вокруг них гремел весь кротовий мир, весь его свет, вся его тьма.
— Тихо!
Триффан остановил друзей и, положив большие лапы им на плечи, притянул к себе, словно хотел передать им свою силу.
— Не двигайтесь, — прошептал он, поглаживая обоих и глядя на них с необыкновенной нежностью. — Успокойтесь. Путь наружу не здесь.
Позже, когда в ходы проник свет зари и искусственно яркие, зловещие огни ночи сменились сероватыми тенями, звуки стихли и зал, в котором они находились (или это были ходы?), показался кротам огромным, простирающимся и вперед, и вверх, над ними, и вниз, и назад, словно для того, чтобы дать почувствовать кротам их ничтожность.
— Тихо! — повторил Триффан, и это был не приказ, скорее, призыв к тишине.
Потом рядом прозвучал первый из услышанных ими голосов — голос старого крота. Сначала он казался глухим, но по мере воцарения тишины становился все яснее. Он произносил какое-то слово, имя, их имена. Впоследствии они говорили, что каждый услышал свое имя, произнесенное этим кротом.
И каждый понял, кто этот крот.
Для Спиндла это был зовущий его Брейвис. И Спиндл заплакал.
Для Мэйуида это был крот, который нашел его, когда он, совсем малышом, был замурован в норе, а потом вырастил. Голос снова шепотом звал его, уговаривал, вел по темным ходам на далекий свет Слопсайда. Бедный Мэйуид заплакал.
А для Триффана это был Босвелл, любимый старый Босвелл, скрытый за сероватыми тенями, умоляющий его прийти, потому что прошло так много, так много времени. И Триффан готов был прийти к нему.
— Приди ко мне, приди...— говорил старый Босвелл. Он выглядел таким дряхлым и морщинистым в предрассветном сумраке, который, казалось, был границей Безмолвия.
— Ты же в Верне, ты же теперь в Верне, — шептал Триффан.
— Да, — отзывался Босвелл. — И тебе пора прийти сюда. Ты достаточно силен. Следуй за мной и веди за собой остальных. Следуй за мной...
И тени задвигались, размеры зала сжались, и Триффан, все еще не отпуская своих друзей от себя, подтолкнул их, сначала одного, потом другого, вывел, несмотря на их слезы, из этого около-Безмолвия, увел от этих смертных воплей, повел вперед, говоря:
— Пойдем, Босвелл укажет нам — куда. Пойдем...
Потрясенные, измученные, три крота выбрались из ходов Данбара наружу у того хода, где начали свое путешествие. Небо над Веном было исполосовано красно-кровавыми лучами рождающегося солнца. И Триффан понял, что дети его родились и он опоздал, не успел вернуться к Фиверфью и помочь ей... и понял, что так предопределил Камень.
И все же Триффан побежал, побежал как только мог быстро, из Истсайда в Вестсайд.
— Триффааан!..
Он оставил далеко позади Спиндла и Мэйуида.
— Триффааан!..
Без единого слова он проскочил мимо Хита и бросился в темноту. Триффан знал, что там найдет.