— Он жив и в безопасности, господин, насколько мне известно. Они ждали здесь в Долгую Ночь и, черт возьми, рисковали головой, добираясь сюда, чтобы встретиться с вами. Правда, застряли и пришли с опозданием. Но решили продолжать поход. А мне было поручено остаться в Роллрайте под видом приверженца Слова. Они поручили мне встретить вас и рассказать, где их найти, если вы этого захотите... Но я знаю место для беседы получше и крота, который будет рад видеть вас, поэтому ступайте теперь за мной.
Они пошли вниз по склону прочь от главной системы, сначала сухими ходами, потом в сырой почве, а под конец стало и совсем мокро.
— Неприятно, но зато грайки никогда сюда не заходят,— сказал Тандри.
Только он произнес это, парочка юнцов высунулась из бокового тоннеля взглянуть на них, оба грязные, с донельзя выпачканными носами. Мэйуид удивленно посмотрел на них, припоминая прошлое.
Они прошли еще немного, и еще одна голова высунулась из-за угла, такая же вымазанная. Никто не произнес ни звука.
— Мэйуиду кажутся очень знакомыми эти тоннели. Он просит позволения пойти вперед.
— Тебе решать,— сказал Триффан.
— Мэйуид с надеждой идет вперед, вид тоннелей, сырость и грязь согревают ему душу, хотя и пачкают лапы. Сердце Мэйуида вдруг преисполнилось надежды на встречу с кротом, которого Мэйуид уже не рассчитывал никогда увидеть...
Но Мэйуид не успел договорить, потому что, как только они зашли за поворот и попали в общий ход, такой же топкий, как другие, они встретились нос к носу не с одним, а с двумя кротами. Почище была кротиха и, хотя она выглядела довольно неряшливо, казалась жизнерадостной и полненькой, шерстка ее небрежно топорщилась. И главное, в ней было что-то очень знакомое. Однако не на нее, а на крота рядом с ней ошарашенно уставился Мэйуид.
— Мэйуид не верит своим глазам! — воскликнул он.
На них робко глядел своими огромными глазами Хоум. Молчаливый Хоум, чей мех был все еще забрызган жидкой глиной. Неразговорчивый Хоум, который так же хорошо, как Мэйуид, умел находить дорогу. Молчун Хоум, который показал Мэйуиду тоннель под рекой.
Хоум не произнес ни слова, но неотрывно смотрел на Мэйуида. На глаза его навернулись слезы, и он опустил голову, дрожа от волнения. Потом Хоум повернулся к кротихе и произнес очень длинную для себя речь.
— Я счастлив, — сказал он. И повторил: — Я счастлив, Лоррен!
Лоррен! Сестра Старлинг — Лоррен? Но эта кротиха была приземистой, грязной...
— О, какое счастье! — воскликнул Мэйуид, выразив общие чувства.
На его голос трое молодых кротов опять высунули головы из тоннеля и замерли в смущении, оттого что их заметили.
— Господа,— начал Мэйуид.— Господа, все пятеро, каждый из вас и повзрослевшая Лоррен, и те удивительные молодые кроты! Мэйуид хочет повторить единственное слово, достойное быть повторенным в данном случае, — «счастье». И он повторит его, потому что эта встреча с когда-то беспомощным Хоумом и Лоррен должна воодушевить Триффана и Спиндла! И весь кротовий мир тоже. И потому Мэйуид говорит: счастье!
Лоррен радостно рассмеялась, потом спросила о Старлинг. И сразу заплакала, услышав о том, что у сестры тоже дети, о том, что сейчас Старлинг в безопасности и надеется вернуться в Данктонский Лес.
Кроты обменялись новостями. Триффан попросил молодых кротов остаться, потому что именно от них зависит завтрашний день, им нужно знать о прошлом и о тех, кто боролся за будущее. Им необходимо понять, сколь многое в будущем зависит от прошлого.
Когда главные темы были исчерпаны, Тандри с подобающей серьезностью поведал, что произошло с отрядом Скинта в Данктонском Лесу после захвата системы грайками.
Вскоре после ухода данктонских кротов, как и предвидели Скинт и Триффан, грайки забеспокоились, не досчитавшись двух или трех своих гвардейцев. Им пришлось патрулировать группами, но кротам Скинта все равно удалось прикончить еще нескольких.
В конце концов грайки сообразили, что кроты-партизаны скрываются на северной окраине леса. А когда до них это наконец дошло, начались розыски; патрули то и дело прочесывали Болотный Край. Но безрезультатно, грайки никого не обнаружили.
Потом, ближе к концу сентября, в системе произошли перемены. Сначала патрули долго не появлялись вообще. Установилось затишье, жутковатое, как осенний туман за деревьями на болоте. Затем в лесу началась суета и беготня, кто-то приходил, кто-то уходил. Иногда раздавались ужасные крики. Кроты Скинта все это только слышали, но, вылезая наверх, ничего не могли рассмотреть сквозь дождь и туман. Лес выглядел пустынным, и дня два им казалось, что грайки Хенбейн ушли насовсем. Однако в некогда спокойном лесу теперь царил дух страха и ужаса.