— Но я не верю в Камень, — опасливо произнес Бэйли. — Я поклоняюсь Слову. Клянусь!
Хенбейн раздраженно скривилась:
— Крот исполняет Слово, а не поклоняется ему. Возможно, Триффан и Спиндл правы, так веря в Босвелла. Но для тебя было бы лучше, если бы они ошиблись. Ну так вот, Бэйли, если ты не сможешь склонить Босвелла к Покаянию, проповедуя Слово, если он тебе не поверит, вы умрете оба.
— Но, Хенбейн... — Бэйли прошиб холодный пот.
— Я не это имела...— запротестовала Сликит.
— Спасибо, Сликит! А ты, Бэйли, заткнись! Ты меня раздражаешь. Отведи его к Босвеллу, Сликит, а потом расскажешь мне, что из этого получилось. Хорошо бы сегодня, только... — Она томно посмотрела на Триффана и прибавила:
— Только... не очень скоро. А теперь оставь нас.
Все, кого занимала история Данктонского Леса и события до Пришествия Крота Камня, много спорили впоследствии о том, что произошло в эти часы между Триффаном из Данктона и Хенбейн из Верна и что потом случилось с Триффаном. Здесь много неясностей и противоречий. Некоторые относились к происшедшему с осуждением, некоторые — с сожалением. Но многие, и с годами их становится все больше, отнеслись к этому с пониманием и сочувствием. Всякий крот несовершенен и небезупречен, ни один не смог бы, оглянувшись на прожитое, не пожалеть о каких-то поступках или, наоборот, о том, чего он когда-то не совершил.
Разумный крот должен просто выслушать историю Данктона, и если ему захочется высказать свое мнение, то пусть оно будет доброжелательным и здравым. Пусть этот крот всегда помнит, что Триффан жил в трудные времена и ноша его была тяжела. И хотя многое из того, что он делал, можно было сделать лучше, он никогда не забывал своего долга перед Камнем и свою миссию. Он всегда старался подготовить последователей к великим переменам, в которые так верил.
Правда о нескольких часах, проведенных в обществе Хенбейн, до сих пор покрыта мраком. Самый лучший и самый доступный источник — это записи, оставленные летописцем Спиндлом. Он был свидетелем того, что происходило в те дни. Однако в данном конкретном случае, возможно, и ему нельзя доверять полностью. В конце концов, Спиндл тоже несовершенен, а о некоторых вещах, пожалуй, мог знать и того меньше, чем кто-либо другой. Жизнь его сложилась не совсем обычно: в свое время ему посчастливилось встретить Тайм, но после того, как она умерла, ему уже ничего не было нужно, кроме летописей, ученых текстов и добрых друзей.
Поэтому, возможно, он склонен был судить Триффана слишком строго. Кроме того, Спиндл делал свои записи раньше, чем стала известна вся правда о Пришествии Крота Камня.
Но мы сейчас можем обратиться к иному источнику. Хотя многие скажут, что и он не вполне достоверен, и, вероятно, будут правы, потому что этот источник — рассказ самого Триффана, до сей поры никем не записанный.
Почему Триффан не оставил записей, не нам объяснять. Но он рассказал, что произошло между ним и Хенбейн, и многие детали впоследствии получили подтверждение из других источников. Поэтому мы склонны думать, что эта версия — самая близкая к правде, к горькой правде.
Итак, сделав такие пояснения, мы должны будем вернуться в странный и красивый грот, который коварная Хенбейн почему-то любила называть «своей берлогой», и узнать наконец, что произошло после того, как Сликит хитроумно устроила встречу Бэйли с Босвеллом.
После ухода Сликит и Бэйли, Хенбейн долго и безотрывно смотрела на Триффана. Она молчала, погрузившись в одолевавшие ее мысли. Это придавало ей трогательный вид — слабый и волнующий. Триффан ожидал чего угодно — только не такого.
Перед ним сидела предводительница грайков, и она была совершенно беззащитна. Глаза ее вдруг наполнились слезами. Казалось, все пространство грота заполнилось скорбью. Но о чем она скорбела?
— Я тебе не нравлюсь,— произнесла она,— но у меня нет неприязни к тебе, как никогда ее не было ни к одному из последователей Камня. Ты меня не любишь, Триффан из Данктона, и твоя неприязнь отдается во мне болью, вот тут! — И она прижала лапу к груди, разразившись слезами. — Меня никто не любит! — рыдала она. — Я так одинока!
Триффан не знал, что сказать, если вообще надо было что-то говорить. Да и кто знал бы на его месте? Триффан потом вспоминал, что горе Хенбейн подействовало тогда на него с невероятной силой, он по чувствовал его так же, как несколькими днями раньше физически ощутил ее притяжение. Триффан был в полном смятении.
Ее горе было истинным, и не верить ему — значило не верить своей способности к жалости, состраданию, стремлению понять другого.