Площадь уже была далеко внизу. Она походила на круглую булочку, скамейки посредине были точно четыре миндалинки, а весь городок можно было связать в узелок.
Зато облака стали совсем близко!
Крот мог дотянуться до них лапкой — а отсюда уже и до солнышка недалеко, шапкой можно добросить.
Солнышко тут же принялось звать Крота:
— Иди сюда, в звездный бильярд с тобой сыграем!
Звездный бильярд?.. Что это еще такое?
— Ну, это когда звездочки днем не светят, спят, прижав к себе свои лучики, а солнышко гоняет их по небу из лунки в лунку своим лучиком.
Крот даже рот от изумления открыл на такое диво… и тут же начал терять высоту.
Воздушным шарикам выпускать воздух нельзя!
Крот вовремя спохватился и опустился лишь немножко. В звездный бильярд он уже не сыграет, но зато плывет теперь по синему небу на тучке, словно парусник по Тихому океану…
Вдруг откуда ни возьмись высунулся длиннющий клюв и летит прямо на Крота.
Аистиная авиа-почта.
Еле-еле успели отвернуть, но Крот от испуга разинул рот и полетел вниз, вниз…
… пока не оказался среди небесных барашков.
Их тут было целое стадо. Крот поиграл с ними немножко в бодалки, потом в прятки, но тучкам игра вдруг ни с того ни с сего наскучила, и они помчались прочь по небу друг с дружкой наперегонки.
Все дальше и дальше…
Крот этого никак не ожидал и успел лишь издали помахать беленькому стаду лапкой.
«Ну вот. Остался один на всем небосклоне,» — подумал Крот.
Вдруг видит — рядом тихонечко ползет отставшая тучка. Маленькая, худенькая, заплаканная.
Как бы совсем от стада не отбилась. Надо ее немножко поддуть!
И хотя поддуть у Крота почти нечем — он все повыпускал то от удивления, то от страха, — но разве можно спокойно смотреть, когда рядом с тобой кто-то страдает?
И он не долго думая, поделился своим «ветром» с тучкой:
— Фью-у-у!
И худенькая тучка вмиг превратилась в пухленькую овечку, которая играючи догнала остальных.
А у Крота осталось меньше половины.
Летать он еще мог, но не очень высоко, и дал себе слово, что рта больше ни за что не раскроет — даже если с неба земляника посыплется.
Ведь летать — это такая красота!
Пока Крот наслаждается, на башне подняли гвалт галчата. Подрались из-за двух вишенок.
А мама-галка не видит-не слышит: сидит на стрелке башенных часов — болтает с соседкой.
Крот как на иголках. Один птенец вот-вот упадет.
— Смотри! — выкрикнул он изо всех сил.
И в самый раз. Мама еле-еле успела ухватить своего галчонка клювом.
Галка любовно отнесла его обратно в гнездо, но стоило малышу оказаться дома, в безопасности, как она, не долго думая, накинулась на него:
— Я тебе покажу, как озорничать! Получишь у меня подзатыльник! Ах вы сорванцы уличные! Как вам не стыдно.
И мама-галка задала обоим такую трепку, что только писк стоял. Даже все галки с башни слетелись на шум…
Но Крот об этой суматохе ничего не узнал — у него своих забот хватало.
Остатков ветра ему еле-еле хватило, чтобы не шлепнуться со всего размаха о землю и не разбить нос.
Вот повезло!
Приземлился у крайней скамейки, у своей кучки глины, и вспугнул стайку воробьев, которые как раз тут купались в пыли и клевали хлебные крошки.
— Ты откуда взялся? — спросили они у Крота, а когда он им ответил, что был на небе, то чуть от смеха не полопались.
Ну и пусть! Крот там был, и солнышко может это подтвердить.
Он видел небо со звездным бильярдом и небо, где летала аистиная почта, небо с белыми барашками и небо у городской башни…
Сколько их всего было, этих небес?
Со счетом Крот издавна не в ладах, но одно знает точно:
— Я летал на седьмом. На седьмом небе!
Потому что галчонок мог выпасть из гнезда — а не выпал.
